– Сдается, что так, – ответил я очень осторожными словами полковника Синицына, – только мы пока осваиваем их, то бишь, разбираемся, но постепенно.
Эвелина Захариевна снова вскинула брови. Я пояснил.
– Если раньше люди приближали возможности машин к своим, во всяком случае, делали такие попытки, то теперь, мы, люди, пытаемся приблизиться к их неожиданно открывшимся возможностям.
– Ох, не знаю я! – Китерварг схватилась массивными ладонями за голову, – Пошла ведь со скуки – лютой скуки! – в кружок к Артамонышу, – и хорошо выучила правила вертикалистов. – Потом все это потянулось: революция, Нифонтов, Петруничев, большая война. И я все ждала, что казавшиеся мне разумными правила хоть как-то проявятся: у меня все время было такое ощущение, что Нифонтов с Петруничевым как-то были задействованы вертикалистами, хотя понятия не имею, как. Уж никоим образом к нашему городу и реальному училищу они отношения не имели.
– А откуда вы взяли, что… – я выразительно глянул на потолок, но Китерварг махнула рукой: мол, бояться мне нечего, – подобные общества были только в вашем городке. Возможно, эмиссары движения прибыли в разные точки государства.
– Я думало об этом, – медленно проговорила Эвелина Захариевна. – Думала. И решила, что и на этой и на чужой земле вертикализм был многим… привит.
– Приви-и-и-т? – протянул я, не зная, что сказать.
– Ну да, все это, словно прививка. С одной стороны – спасают от тяжелой болезни. А с другой – заражают той же оспой некоторые участки кожи. И остаются углубления и шрамы – оспины. И эта наша безуспешная борьба за экономную энергетику. Ты куда приехал-то? Ослябинск-36 – это же зона великих энергетических испытаний. Видел, как я обрабатывала здешнюю воду? А некоторые, просто раз по двадцать кипятят и потом только пьют. Такая вот у нас живая вода. И теперь все кинулись на породу из Пятого прииска, на находку Выборгского. А он – артамонышев выкормыш. И ваш движок… Для вертикального взлета, так ведь?
Завкафедрой Китерварг пошла мыть стаканы, потом спросила.
– И как там Кубатый?
Я не стал ей рассказывать про провал и желтое озеро.
Имитация
Вернувшись, Леник тут же отдал аккуратно упакованный в непромокаемый пакет ключ Синицыну. Через несколько дней они снова собрались на Второй территории и Синицын сообщил:
– Я провел исследования… ну, это не важно… В общем, в центральную лабораторию у меня есть свои ходы. Итак – во-первых, фрагменты вещества на ключе включают элементы, сходные по характеристикам с оксалитовой породой, обнаруженной Выборгским…
– А откуда ты знаешь об этих характеристиках, подполковник? – недоверчиво и даже грубо спросил Анпилогов.
– Ну, тут и сомневаться не приходилось, – хмыкнул Синицын, – ты же знаешь, Демура этим занимался.
– Но ведь Колька так и не сказал ничего! А, Демура? – воззвал Леонид Михайлович.
– А нечего говорить, – хмуро и глухо проговорил Николай из своего угла. – Возможности там, конечно, гигантские, мы пока задействуем процентов десять. И что дальше будет – и представить себе трудно. И страшно. Только, – Демура вдруг вышел на свет, запустил пальцы в волосы, прикрыв ладонью лоб, глаза, и вдруг заявил:
– Вот расскажу… Когда я работаю, во мне иной раз что-то бьется, вспухает, словно поднимается к голове, я еще смеюсь над собой: идеальный газ, – он беспомощно обернулся к Анпилогову. – Я как-то говорил об этом тебе, Леник, – начальник отдела медленно кивнул. – А вот в последнее время, что-то… газ пропадает. Словно спугнули. Эти. – Коля кивнул в сторону двери на Первую территорию.
– Ну, тут ты загнул, – фыркнул Пень.
– Возможно, – коротко кивнул Демура. – Только при той работе, что я делаю в последнее время, для меня очень важно настоящее рабочее состояние.
Анпилогов быстро поднялся, подбежал к Демуре и положил ему руку на плечо:
– Ты, Коль, не усложняй, не усложняй. Все образуется, вот с матерью в новую квартиру въедете…
А Синицын продолжил:
– Вам что – неинтересно? Могу тоже информацию зажать, но не стану, ибо хочу денежную премию. Итак: переданное мне вещество, непосредственно в своей структуре имеет инородные включения. На атомарном уровне в этих включениях – а они рассыпаны по всей структуре – я наблюдаю определенные последовательности, отличающиеся, скажем так, рядом коэффициентов. Если же эти последовательности выявить и предположить, как они взаимодействуют со знаковой системой чертежа – тут-то…
– А топливо?
– Там ведь еще имеется спецификация, и, кстати, рецепт смазки.
– Хорошо, – Анпилогов приподнялся, потом грузно осел на стул, пристроил локти на поверхности стола и высунул голову в круг лампы. – Что тебе нужно из аппаратуры? Сколько людей? А вот времени от меня не требуй – уже сложно.
– Да ничего мне особо и не нужно, – стыдливо ответил Сницын, – вот Демуру в помощники, да Климашу – только снимите с нее все задания.
– Да ты что? У меня же все процессы на ней.
– А ни к чему эти процессы. Они все ложные. Мы станем раскодировать один. Главный.
Ленику пришлось поднажать на все педали. В результате Синицын был допущен в Центральную аналитическую лабораторию Лигоакадемии.
Здание академии практически полностью находилось под землей. Пропускная система основывалась на биометрике, тем не менее, каждый имел талон с лигометкой, несущей код посетителя. Сотрудники академии проходили с помощью каких-то других методов, во всяком случае Анпилогов никогда не видел, чтобы они прикладывали свой талон к табло возле вахтера в проходной.
Даже Ситницын не мог получить такой талон, но ему выбили.
Именно здесь велись исследования новых партий пароды, привозимых с Прииска номер 5, где, по слухам, когда-то завалило Федора Выбогского. Но исследования проводились за бронированной дверью в конце коридора, а Синицина и Леника пустили только в лабораторию общего пользования, где работали представители сервисных служб, разбирающиеся с элементами на лигокристаллах, на работу которых поступали жалобы. На самом деле не было такого случая, чтобы элемент отказал полностью, но он мог не выполнять каких-то определенных команд – глючить.
Работа Синицына и Леника была обозначена как анализ неполнодышащего элемента службы распознавания речи, и такой неполнодыщащий элемент они действительно добыли, принесли и вставили в тестовый аппарат, несущий ряд функций. С одной стороны он производил стандартное тестирование элементов, возбуждая его функции токами высокой частоты и различными видами излучений, а, с другой стороны, имел возможности микроскопа Ноль с выходом на уровень наноструктур.
