Мишка пришел с новогодними куплетами, отредактированными и расставленными в том порядке, в котором мы должны их спеть.
- Два куплета, Маша, ты написала отличных. Про "память" и про "жареного петуха", но вообще, не боишься? - не побьют нас наши посетители из патриотических соображений?..
- До сих пор-то не побили!..
- Ну, смотри. А то ведь среди них попадаются и весьма агрессивные. Вон, как Верин "поклонник"...
- Ну, Мишка, блин, скажи еще что-нибудь издевательское - я тебе всю моську к Новому Году разукрашу! - сразу откликнулась Вера.
- А кто мне слово давал? - спросила я.
- Да, я стараюсь, Маша. Но не все, блин, сразу получается!..
Мы рассмеялись.
Я работала, ощущая нервозную спешку: скорей бы, скорей бы все это кончалось и началась моя новая жизнь - жизнь Любви! Лева, он такой хороший, такой яркий, такой талантливый!.. "И такой деловой..." - подумалось вдруг с привкусом горечи...
К Николаю я вышла чуть раньше, чем должен был появиться Лева. Сказала с решительностью, что меня встретят и что в его услугах я сегодня не нуждаюсь. Он попытался, было, возникать, но и тут я не уступила, пообещав все разборки с Буреломом взять на себя. "В конце концов, вы можете сказать, что выполнили его приказ", - посоветовала я. "Вранье у нас наказывается, причем жестоко", - ответил Николай. И я усмехнулась: у жуликов, авантюристов, грабителей, оказывается, карают за вранье! Так или иначе, Николай сдался.
Лева пришел минута в минуту. Мы добежали с ним до метро, потом пересели в троллейбус. Хорошо еще, не пришлось долго ждать в ночное-то время. И город, и Невский были теми же грязными, смутными и совсем не праздничными, что и все последние ночи, но я ничего не видела вокруг. У меня был праздник.
Лева жил в коммуналке.
- В квартире никого нет. Сосед у меня один, и вот уже три месяца, как он переехал к жене. Мы хотим меняться, и я думаю, в новом году буду жить в отдельной квартире.
- А твои родители? Где они?
- У меня только мама, лет пять тому назад, когда я был в твоем возрасте, мы поняли, что для совместной жизни совершенно неприспособлены, и разъехались. У нее - отдельная, однокомнатная на Гражданке. И теперь мы с ней очень даже ладим...
Изменяя всем своим привычкам, я с удовольствием поужинала обещанными еще в прошлый раз свиными отбивными. В комнате Льва царил порядок, и ту праздничность, что жила во мне, словно бы подчеркивали сейчас белая скатерть и еловые ветки в вазе, и свечи, и шампанское...
- Ты основательно подготовился ко встрече со мной, - сказала я, вроде бы даже посмеиваясь, а на самом деле очень тронутая его вниманием.
- Да, я очень старался, что скрывать, Маша. Я чувствую себя таким виноватым. Разозлился на тебя из-за чепухи, не позвонил!.. Гад, одним словом.
Мы с ним долго целовались. А потом вполне естественно оказались в постели. И я не помню, чтобы когда-то в моей прежней женской жизни я переживала подобное блаженство: я не только отдавала себя, я брала, принимала, вбирала Левино ласковое и горячее тело. И нежность... Была в нашей любви какая-то особенная нежность: мальчишеская, преданная, детская с его стороны, и покровительственная, материнская, всепрощающая - с моей... Потом, уже после всего, я заплакала. Тихо так, сами собой катились по моим щекам слезы. Лев слизнул их и спросил:
- Что это?
- Страх, - ответила я.
- Чего ты боишься, дурочка? - спросил он.
- Серьезности свалившегося.
- У меня тоже есть это ощущение, но оно возникло не сейчас, а раньше, сразу же, как я тебя увидел, - сказал Лев.
- Ты не врешь? Ты не говоришь это каждой своей женщине?.. Вон Юрка предупреждал меня, что ты отчаянный бабник.
Лева радостно засмеялся:
- Вот это да! Это называется: и сам не гам, и другому не дам!.. Да, были у меня женщины, были, смешно скрывать, но только сейчас я чувствую, что никогда до тебя не знал про женщину ничего... Ну, перестала плакать?
- Нет. Еще мне страшно, что мы расстанемся!
- В ближайшее время только смерть может разлучить нас! - Лева валял дурака. - Но как минимум на десять лет вперед я гарантирую тебе роман со мной, возможно, правда, с переменным успехом...
Мы не спали всю ночь. Мы любили друг друга, посреди ночи снова ели, разговаривали. Мы разговаривали с ним обо всем на свете, нам было что рассказать друг другу. Неожиданно Лева спросил меня про мою подвеску:
- Что это за роскошный камушек?.. Я не большой знаток драгоценностей, но что-то мне подсказывает, что этот камень - подлинный шедевр, создание искусной природы и большого мастера ювелира.
Так захотелось ответить правдиво! Тем более я понимала: хорошие, прочные отношения - это правдивые отношения.
Да и камень был теплым, не приводил меня в волнение или нервозность, хотя я была готова выложить Леве все начистоту! Но что-то все же остановило меня: вдруг он не поверит! решит, что я изворачиваюсь!.. лгу?.. прикрываю ложью подарок богатого любовника?..
- Бабушкино наследство, - ответила я. - Бабушка моя была купчиха...
Полуправда (ибо бабушка-купчиха у меня была) прозвучала полной правдой.
Совесть меня мучила. Но мы, кажется, сочлись. Потому что, когда я начала расспрашивать Льва о его поездке в Прибалтику, о цели ее, он мялся и отвечал невнятно:
- Да так, ездил по одному делу.
- Ну, а груз, что это было?
- Маша, какая тебе разница?
- А все-таки? Он пожал плечами:
- Ну что тебе дался этот груз? Тебе, Маша, только на таможне работать!..
- Разворовываем страну понемногу?
- Ну уж сразу и "понемногу"! - засмеялся Лев. - Явная недооценка масштабов явления!..
- Смеешься! А я серьезно. Хочу знать, как составляется капитал нашего Бурелома.
- Бурелом! Кто это? О чем ты?
Меня несколько огорошило то обстоятельство, что Лева не знает своего тезки.
- Ну как же, я думала, ты уже все давно знаешь. Знаешь, что машина, которую еженощно за мной присылают, принадлежит Льву Петровичу Буреломову, в просторечии Бурелому. Что наш ресторан фактически содержится его "солидной фирмой", что нет уголка в Ленинграде и области, не охваченного системой его торговых лавок, что есть банки, где отмываются его деньги, что Ирокез работает на Бурелома, что, даже не подозревая об этом, именно на Бурелома работают барыги, отирающиеся возле станций метро. Думаю, что за Буреломом есть и кое-что покруче...
- Но почему тебе так важно все это? Почему, наконец, Бурелом проявляет такую заботу о тебе? Ты что, спишь с ним?!
Я устало улыбнулась Льву, чуть приподняв голову с его плеча. Я смотрела в его напряженные, ревнующие глаза и страшно радовалась и этой напряженности и ревност
- Как ты груб, однако. Сразу и "спишь"! Вообще-то мне не хотелось бы, чтобы ты спрашивал меня о моих прошлых романах: поставим на этой теме крест. Клянусь также, что никогда не спрошу тебя о твоих женщинах, бывших до меня. Что касается именно Бурелома, то тут ответить просто: многие в нашем ресторане убеждены, что у нас роман. Хотя на самом деле Бурелому не нужны ни моя любовь, ни мое тело, что, как ты понимаешь, разные веши. Но по какой-то странной и непонятной для меня причине, он домогается моей души...
