– Верно, – сказал Арранке. – Ну что, пришли в себя? Проходите, познакомьтесь с ребятками.
Хоб осторожно вышел из кладовки и оказался в чем-то вроде гостиной какого-нибудь деревенского дома. Комната была довольно большой. Кое-как расставленная мебель: потертые мягкие диваны, словно прибывшие из второсортного отельчика на Гебридских островах, вперемешку с парой кресел, лучшие времена которых явно давно миновали.
«Ребятки», о ком говорил Арранке, сидели в дальнем углу комнаты за карточным столом на стульях с деревянной спинкой. Похоже, играли в двойной пасьянс. Один из них поднял голову и небрежно махнул Хобу рукой. Второй продолжал созерцать свои карты.
Хоб не сразу сообразил, что это за парни. Потом он узнал их. Это были те самые мнимые работники Особого Отдела, которых он встретил у Лорне. Видимо, они скрутили его и привезли сюда. Куда «сюда» – неизвестно.
– Проходите, присаживайтесь, – предложил Арранке. Его голос был не особенно дружелюбным, но и враждебным его назвать было нельзя. – Чайку не хотите? А аспиринчику? Вот увидите, сразу все как рукой снимет!
Хоб проковылял по комнате. Почти рядом с дверью кладовки стояло мягкое кресло. В него-то Хоб и плюхнулся. Сиденье было продавленное, но Хоб был рад занять сидячее положение.
– Вид у вас ужасный, – заметил Арранке. Его тон сделался слегка озабоченным. Он обернулся к «ребяткам». Те, кстати, были без плащей.
– Эй, что вы сделали с этим мужиком? Мешком с кирпичами огрели, что ли?
– Да нет, – виновато сказал тот, что был в светлом плаще. – Я его всего разок стукнул по затылку.
– Черт возьми, я же говорил, что с ним надо обращаться бережно!
– Ну, так ведь надо же мне было его остановить, верно? Что бы вы сказали, если бы я не воспрепятствовал его отчаянному порыву к свободе? А?
– Ладно, – сказал Арранке. И обернулся к Хобу. – Извините, что так вышло. Я рассчитывал, что обойдется без рукоприкладства. Если бы вы просто пошли с ребятами, как нормальный человек, то и проблем бы не было.
– Я не хотел, правда, шеф, – обратился светлый плащ к Хобу. – Я ведь не костолом какой-нибудь. Но вы же так рванули, что мне надо было немедленно вас остановить, а то я бы вас уже никогда не увидел. А Джо бы этого не одобрил.
– Что вы сделали с Лорне? – спросил Хоб.
– С этим черномазым? Да ничего. Небось до сих пор сидит, дудит на своем саксофоне и трясется. Мы ведь не убийцы какие-нибудь.
Темный плащ поднял голову и хмыкнул. Светлый плащ пожал плечами и уточнил:
– Ну, то есть обычно мы никого не убиваем. Без необходимости.
– О'кей, ребята, спасибо вам большое, – сказал Арранке. – А теперь подождите в передней, ладно?
Оба встали, вопросительно посмотрев на Арранке.
– Насчет него не беспокойтесь, – сказал Арранке. – С ним больше хлопот не будет. Верно ведь, радость моя?
Хобу, сидящему в перекошенном кресле с продавленным сиденьем, ничего не оставалось, как кивнуть. Поддельные работники Особого Отдела вышли, предварительно надев свои плащи. Когда они открыли дверь, Хоб увидел, что на улице действительно моросит.
– Извините за беспокойство, – повторил Арранке, – но мне действительно надо было срочно вас повидать.
– Могли бы позвонить и назначить встречу, – буркнул Хоб. – Кстати, а как вы узнали, где меня искать?
– Знать такие вещи – моя работа, – уклончиво ответил Арранке. – Мистер Хоб, знаете ли вы, что ваше поведение стало для меня проблемой?
– И не подозревал об этом, – сказал Хоб.
– Ну, по счастью, я могу этому воспрепятствовать. Но об этом позднее. А сейчас тут есть один человек, который хочет вас видеть.
Арранке открыл дверь и позвал:
– Входи, радость моя!
И вошла Аннабель.
Глава 8
На ней был новый костюм – цвета, среднего между красным и оранжевым, с блестящим поясом, подчеркивающим тонкую талию. На плечи наброшен черно-белый клетчатый шарф.
– Ах, Хоб! – сказала она с упреком, точно Хоб был сам виноват, что оказался здесь. Потом обернулась к Арранке, стоявшему в дверях позади нее.
– Вы его не ранили, надеюсь?
– С ним все в порядке, – сказал Арранке. – Весел и бьет хвостом, как говорят американцы.
– Дайте мне поговорить с ним наедине, – попросила Аннабель.
Арранке вышел, закрыв за собой дверь.
Аннабель огляделась.
– Боже, какая тут грязища!
Она обмахнула одно из кресел крохотным надушенным платочком и осторожно села.
– Как бы затяжек на чулках не наставить! Ах, Хоб, ну зачем ты приехал в Лондон!
Хоб уже сидел. А то бы упал.
– Так ведь ты же сама этого хотела, разве нет?
– Да, конечно. Но в глубине души я надеялась, что ты разгадаешь мой план и постараешься держаться отсюда подальше. Хоб, ты ведь такой умный! Я всегда восхищалась твоим умом и сообразительностью, ты знаешь. Ну как же ты не догадался, что Арранке держит меня в руках, раз он не убил меня после того, как убил Стенли? Как же ты не понял?
Хобу не в первый раз приходилось сталкиваться с тем, что женщина всегда считает себя правой. Кейт была такой же. Она бросила Хоба, и он же оказался виноват. Вот и Аннабель: сама же заманила Хоба в ловушку и теперь обвиняет его в том, что он попался.
– Ну, если бы начать все сначала, теперь, когда мне известно больше, чем раньше, я бы, конечно, вел себя совсем иначе. Для начала я бы сразу тебя раскусил.
– Я с самого начала на это и рассчитывала! – сказала Аннабель. – Мне тебя ужасно жалко, но на самом деле я ни в чем не виновата. Нет, Хоб, моей вины в этом нет.
– В чем?
– В этой ситуации, которая возникла из-за того, что ты поперся за мной в Лондон. И не моя вина, если тебя убьют. Ты уже большой мальчик и сам должен позаботиться о себе.
Хоб решил сделать вид, что не слышал ее последних слов. Может, она просто ломает комедию.
– Ну да, тебе незачем винить себя за то, что ты заманила меня сюда, – успокаивающе сказал он.
Однако Аннабель поняла его неправильно.
– Ах вот как? Теперь, значит, ты самый умный? Ошибаешься, Хоб! Ты не можешь винить в этом меня. Я не могла поступить иначе!
– Почему? – спросил Хоб.
– Ну, во-первых, под угрозой была моя собственная жизнь. Но дело даже не в этом. У меня есть свои обязанности! Я не такая, как ты. Это ты можешь позволить себе мотаться по свету и рисковать собой ради собственного удовольствия. А у меня дочка в школе в Швейцарии. Совсем ребенок, ей еще и пятнадцати нет! И мужа у меня тоже нет! Так что, кроме меня, о ней позаботиться некому. Я должна жить – ради нее!
– Ну да, – заметил Хоб, – когда речь идет о благополучии дочери, дозволено все.
– Издеваешься? О, этот самодовольный мужской шовинизм! – обиделась Аннабель.
Хоб не понял, при чем тут мужской шовинизм, но счел за лучшее промолчать.
