— Кто это сказал? — заинтересовался Миклош.
— Я… — смутилась Рэйлен.
Господин Бальза с иронией улыбнулся, помолчал и поинтересовался:
— А ты не думала над тем, что мы тоже видим отнюдь не все? И также, как овцы, не способны познать истину? Другую, непонятную для нас и нашего разума.
— Думала, нахттотер, — нахмурилась девушка. — Вы хотите сказать, что существуют те, кто выше нас?
— Как теория, — сказал рыцарь ночи, едва заметно пожимая плечами. — Гипотетически это возможно. Но не более того. На наше с тобой счастье, Цыпленок, мы одни во вселенной, иначе в этой жизни не было бы ничего приятного. Знать, что есть те, кто охотится на тебя… несколько обременительно и не слишком удобно для хорошего настроения.
Рэйлен поежилась, и он издал чуть слышный смешок, повозился, устраиваясь удобнее, затем почти сразу же стал серьезным:
— Что-нибудь еще узнала? Почему они сцепились? Зачем колдуны вмешались? Каковы потери?
— Неизвестно, нахттотер. Об этом не пишут. На вопросы — не отвечают. Все словно языки проглотили.
— Все-таки пустая штука — твой интернет. Никогда не найдешь то, что действительно нужно, — проворчал Миклош. — Останови.
Он дождался, когда испанец распахнет перед ним дверь, вылез на улицу, отряхнул брюки и только тогда взглянул на «шофера»:
— Как твое имя?
— Арлекин, нахттотер.
Бальза посмотрел на уроженца Бадахоса с некоторым раздражением:
— Я говорю о настоящем имени, а не об очередной собачьей кличке, что дает тебе Норико.
— Простите, нахттотер, но я его никогда не знал. В прошлой жизни все называли меня Арлекином.
Господин Бальза громко фыркнул, убрал руки в карманы:
— Хорошо, что не Пиноккио! Мне не нравится. Я буду звать тебя Альехо. Это гораздо лучше.
— Спасибо, нахттотер.
— Жди нас здесь, Альехо.
Он поднял воротник пальто и поспешил к улице, где находился дворец Даханавар. Миклош решил не искушать судьбу, на тот случай, если поблизости рыскают еще любопытные, и не стал выходить из машины прямо перед домом. Лучше пройти квартал, чем вновь гоняться по всему городу за каким-нибудь пустоголовым асиманом.
Рэйлен сопровождала нахттотера. Ее рыжие волосы отросли и теперь падали на плечи, завивались непокорными медными локонами, такими же безумными, как и вся ее прическа. Кожаный плащ, кожаные штаны, кожаная рубашка с высоким горлом и шнуровкой на груди. И конечно же высокие, тонкие, похожие на шипы, каблуки.
— Нахттотер, позвольте, я проверю улицу дальше?
Он кивнул, отошел к стене одного из домов, и она прошла мимо — решительная, настороженная, собранная. Миклош удовлетворенно прищурился — несмотря ни на что, Йохан неплохо обучал ее. Хотя, конечно, этот камешек еще шлифовать и шлифовать.
Девушка вернулась достаточно быстро — вид у нее был задумчивый:
— Все чисто, нахттотер.
Где-то на соседней улице с воем сирен пронеслась полицейская машина и тут же сгинула в сердце огромного города. Господин Бальза увидел особняк, остановился, потянул носом воздух. Даже в самых приятных снах ему не снилось жилище Фелиции в столь жалком виде.
— В чем пироманам не откажешь, так это в размахе. Амир умеет разжечь огонек.
Он направился к остову здания — черному, обугленному, совершенно не похожему на сияющий чистотой и белизной мрамора дворец мормоликай. Ограда оказалась распахнута, и Миклош без вопросов вошел туда, куда раньше путь ему был заказан.
— Кровля обвалилась. — Рэйлен так же завороженно, как он, изучала цитадель главного врага клана Нахтцеррет.
Рыцарь ночи хмуро поднялся на изъеденное жаром крыльцо, носком ботинка пошевелил припорошенную снегом головешку — все, что осталось от входной двери. Затем прошел внутрь, чутко вслушиваясь в тишину. Дом был пуст, тих, мертв. Не оставалось сомнений, что его покинули и, возможно, навсегда. Восстановить особняк в первозданном виде теперь крайне сложно. Проще построить новый дворец.
Миклош коснулся копоти на когда-то белоснежных стенах, посмотрел на испачканную перчатку и, заложив руки за спину, в сопровождении Рэйлен прошествовал к лестнице на второй этаж.
Здесь еще сильнее пахло гарью. К ней примешивался едва уловимый запах аниса и горелой плоти.
— Дорого бы я дал, чтобы узнать, что нашло на огнепоклонников. — Миклош посмотрел наверх, в зияющую в крыше дыру, через которую были видны звезды. — Какая бешеная собака их цапнула, раз они полезли в логово мормоликай?
— Я не думала, что асиман настолько сильны, нахттотер.
— Я тоже, Цыпленок. Я тоже…
Он задумался, хмуря лоб и потирая ладони, сел прямо на ступени:
— Стоило мне исчезнуть на несколько недель — и весь мир начал разваливаться. И после этого некоторые из блаутзаугеров смеют говорить, что я им не нужен. Ха!
Он посидел еще какое-то время, гадая, что обо всем случившемся думает Фелиция, сколь крепок альянс даханавар и кадаверциан, в какую нору законопатился Амир, и что теперь предпримут остальные. В том числе Хранья.
— Нахттотер, скоро рассвет, — напомнила ему Рэйлен.
Миклош встал:
— Мне хотелось бы знать, кто помогал Амиру.
— Почему вы решили, что ему оказывали помощь?
— Слишком мощная магия. Все асиман, вместе взятые, боюсь, вряд ли смогли бы создать нечто подобное. Кто-то подкинул им дармовой силы. А быть может, и новых заклинаний.
— Но кто?!
— Мне приходят на ум только Лигаментиа.
— Зачем им это нужно?
— А зачем им было нужно нападать на меня?! Я не отвечаю за поступки безголовых, Цыпленок.
Он вышел на улицу и направился к машине, в глубине души сожалея, что Фелиции не было во главе клана, когда случилось нападение. Он был уверен, что мормоликая, в отличие от Стэфании, никогда бы не позволила случиться такому.
Миклош нервничал, хотя и не показывал этого. Норико вместе с Арлекином уехали в город, надеясь узнать новости. Господин Бальза чувствовал, что пришло время действовать. Нельзя упустить тот зыбкий, призрачный момент, когда у тебя на руках есть козыри. Зазевался, замечтался, задумался — и ты уже проиграл. Потому что к противнику пришли более сильные карты: о тебе узнали, Хранья стала умнее — завела себе могущественных союзников или же добыла Жало.
Последняя мысль заставляла нервничать больше всего, даже при учете того, что Миклош знал — сестре никогда и ни за что не взять то, что принадлежит только ему.
