что состояла из ремешков и цепочек. Одет он был в зелёный кафтан, в бежевые галифе, на голове, почти падая, сидела обычная мужицкая шапка. Пузатый, усатый и красный, папенька собрал на себе все взгляды.
Хохочущий старичок увидел товарища и остановил рюмку на половине пути, отдал её рядом стоявшему юноше и двинулся, будто лосось на нерест, к другу. Остальные товарищи папеньки, что были на порядок учтивее, почтительно кивнули головой старому другу и подняли в воздух бокалы. Старикашка подполз к юбиляру и, обняв того за широкую талию, произнёс:
— Вот с этим вот балбесом! Мы… палками… собак!!
— Каких таких собак, да какими палками? — загромыхал юбиляр. — Ты что, старый, вина что ли перепил. Матушка, кто этому пройдохе дал вина? Елена Павловна! Ну ты то куда смотришь!?
— Подожди! Мы с тобой! Собак… Говяжий шлепок!..
— Да будет тебе! Угомонись! — к парочке подскочила жена старичка и вытянула его под руку. Юбиляр загрохотал. — Где мой зять?! Где моя дочь?!
Юношу он нашёл практически сразу. Тот был на голову выше остальных. Посмотрев в белое лицо с голубыми глазами-фонарями, мужчина быстро произнёс про себя хвалу Господу, отогнал мрачные мысли и добродушно разведя в стороны руки, кивком позвал Юношу к себе.
— Ну что? Зять! Где твоя невеста?! Машка! Инесса! Где Маша?!
Юноша подошёл и встал рядом. Мужчина обнял тощего парня мощной рукой. Высматривал в толпе жену.
— Она с подружками, Степан Валерьяныч! — сказала неизвестно откуда возникшая Инесса Валентиновна.
Юноша перехватывал направления взглядов гостей. Никто не смотрел ему в лицо, слегка касаясь его, взгляды тут же соскальзывали. Переходили к хозяину и хозяйке.
В дверях показалась Маша в сопровождении подруг. Улыбка удобно располагалась на её лице, пока Маша не увидела отца с Романом рядом. На секунду между её тонкими бровями появилась тонкая полосочка. Губки дрогнули и складочки от улыбки на щёчках пропали. Степан Валерьяныч увидел Машу и громовым раскатом позвал к себе. Дочь, помедлив, подчинилась.
Под каждой рукой у юбиляра стало ровно по одному молодому сердцу. Папенька улыбался, опускал голову на дочь, поднимал на зятя.
— Посмотрите какие у меня хорошие дети… Ладно, мать, не смотри на меня так, пока ещё только один ребёнок, не будем торопить события, хе-хе.
По толпе гостей прошла мягкая волна смеха. Юноша повернул голову в сторону Маши. Дочку отец мог обнять как следует. За могучей и толстой рукой Роман видел только её макушку.
— Но, а ты, молодец, — сказал папенька и шлёпнул юношу по спине. — Резину не тяни. Машка девка видная — уведут!
Дочь и жена воскликнули в один голос:
— Папа! Что ты такое говоришь?!
— Степан!
— Прошу прощения. Стар стал, глуп, как этот! — он указал в сторону противного старикашки. — Каких ты там собак со мной гонял?
— Тех самых собак! А потом ты да в говяжий…
— Во даёт, старая кляча! Уже совсем умом тронулся, дык это же тебя, давеча, на прошлой недели, из гумна Прохор вытягивал! Заберите у него вино! Елена Павловна… ей богу! — сказал Степан Валерьяныч и расхохотался.
Гости дружно засмеялись, а Елена Павловна потянула старичка подальше от юбиляра. Она дёрнула его так резко, что поднятая с бокалом рука задрожала, окропила двух рядом стоявших гостей игристым, а собиравшееся вылететь из рта реплика захлебнулась и оборвалась.
— Ладно, ребятки, бегите. — Он подтолкнул дочку и зятя. — В этом доме мне кто-нибудь нальёт вина или нет?!
Гости оживились. Юбиляру подали вина, Инесса Валентиновна засуетилась рядом. Обняв жену за талию, он вместе с гостями прошёл в левую гостиную.
***
Веселье продолжилось. После сцены в прихожей Маша, не глядя на Романа, поспешила в гостиную ко всем остальным. Девушка проскользнула к круглому столику у окна и только тогда обернулась, посмотрела на него. Роман остался в прихожей, смотрел на хорошенькую головку, которая повернулась к нему только на секунду, бросила взгляд, несущий что-то неопределённое, то ли гнев, то ли вопрос. Лицо парня начало работу по возведению моста грусти. Юноша стоял словно стул в углу, такой же ненужный и брошенный. Из коридора вышли Ефим и Марфа, в руках они держали блюдо с большим пирогом. Глаза Марфы и Романа встретились. Девушка остановилась и качнулась так сильно, что чуть не выронила пирог.
— Марфа! Осторожнее! — сказала Инесса Валентиновна, которая появилась опять из ниоткуда. — Роман Александрович! Милый мой, что же вы здесь стоите один?! Пойдёмте ко всем! Сейчас будем разрезать праздничный пирог!
Она подошла к истукану и взяла под руку, потянула за собой. Роман ожил и потопал ведомый за матушкой, вслед Марфе и Ефиму с пирогом.
***
Праздник жил своей жизнью. По всему дому небольшие кучки гостей хохотали, звенели бокалами, поздравляли юбиляра, восхищались красотой Маши, Инессы Валентиновны и говорили самые лестные слова про союз, который образовали два молодых сердца. Роман старался держаться в двух кучках от Маши. Молчал, улыбался. Девушка периодически высматривала его, переходя от одной кучки к другой. Посылала воздушные поцелуи, шевелила пальчиками, а иногда, проходя мимо, слегка дотрагивалась да бледной и холодной руки. Юноша вздрагивал. Натягивал улыбку ещё сильнее. Вид прелестной Маши заставлял его сини глаза блестеть сильнее.
Глава дома пил вино. Рассказывал байки. Отбивался от несносного старичка, обнимал жену, целовал мокрыми усами дочь. Маша морщилась, хохотала и тёрла щёку. После каждого такого нападения отца, она вырывалась из его объятий румяной и особенно прелестной. Если бы в эти моменты, кто-либо из гостей посмотрел в лицо Юноши, он сразу бы заметил значительную перемену и даже неестественную для его лица, живость. Марфа, что как истинно набожная девушка, чёрта хоть и боялась, но из-за девичьего любопытства через страх бросала самой себе вызов и поглядывала в лицо этого странного человека. И один раз ей даже показалось, что видела она у него на щеках слёзы.
Роман ходил как призрак среди людей, что старались его не замечать. Его фигура и осанка смущали людей. Он и в правду походил на огромную фарфоровую куклу. Строились многие предположения об особенности его внешности, но самой распространённой была версия о том, что, являясь сыном учёного, Рома, как и его отец, проводит очень много времени в библиотеке и редко бывает на солнце. Бледный, высокий, с яркими синими глазами, чёткие черты его лица вызывали в людях не самые приятные чувства. Резкий угол скул, впалые щёки, прямоугольные брови.
Несколько гостей, изрядно накушавшись, пытались завести с ним разговор. Весёлые и пьяные, они расспрашивали о здоровье отца, об успехах в учёбе, о новых открытиях. Юноша улыбался и молчал. Говорить
