достал из кармана старую потертую зажигалку, на который был изображен герб Суммума. Она ему досталась несколько лет назад в качестве оплаты у одного жадного барона. Зажигалка неразборная – заправить ее нельзя, поэтому работает она уже еле – еле, но Вормер не из тех, кто разбрасывается вещами, даже уже неработающими, так что вскоре найдет ей применение.
Когда несколько десятков самодельных ламп были зажжены, можно было в полной мере оценить масштаб подземного зала. По размерам он схож с каким-нибудь крупным цехом, от каждого слова раздается эхо, а от земляных стен веет холодом и сыростью.
– Вау! Выглядит многообещающе, – удивленно сказал Вормер, – без преувеличений, сюда бы поместились все мастера!
– И я о том же, – вмешался Ноки, – это место могло бы идеально подойти для каких-нибудь собраний или…
– Хватит, – резко перебил его Вормер, с первой же фразы заподозрив его намерения.
– Ты чего?
– Сам знаешь, и вообще, у нас договор. Мы зареклись не поднимать эту тему еще 10 лет назад.
– Я знаю, и я терпеливо жил эти 10 лет и молчал. Жил по законам и правилам, навязанным теми, кто загнал всех нас, обычных людей, сюда в трущебы и нищету, сделал рабами и лишил всего, даже наших семей! – его возмущенный и озлобленный голос эхом разнесся по залу. Тяжело отдышавшись, выпустив пар, он продолжал. – И знаешь что самое странное, почему об этом говорю я и тем более тебе. Ты, сын Фортиса Цертамена – предводителя революции, ведущего за собой народ. И ты, обладатель такой фамилии, продолжаешь служить этой кровожадной знати?!
– Ты не смеешь осуждать меня за то, что я не такой горячей крови как мой отец! То восстание привело лишь к огромным жертвам и к полному бесправию нового поколения…. Я может очень хотел бы быть похожим на него, но я еще тогда смог понять, что эта победа нам не по зубам. Ни ты, ни я, никто не в силах пережить это все снова, все последствия, сопровождающие революции. А ведь мы еще тогда, в силу возраста, видели малую часть…
Этот разговор ввел мастеров в тупик. В тишине подземного зала были слышны лишь собственные мысли, и в памяти всплывали, как фотографии, моменты из их, особенно послереволюционной, жизни. Это время, когда человеческая жизнь ничего не стоит, когда восприятие важнее правды, не знаешь чему и кому верить, и когда люди показывают свою настоящую «смелость», тогда появилось очень много беглецов. Революция – время больших и страшных потерь. И особенно страшно становиться, когда приходиться выбирать между целью, ведущей к всеобщему благу, и своим близким или родным, который вдруг оказался предателем и трусом. Это было тяжело и физически и морально, те годы стали самыми суровыми. Но еще хуже были дела после революции. Сотни сирот, оставшихся без средств к существованию и видевших настоящий кошмар и смерть. Для их поколения осталось очень мрачное наследие. Многие обвиняли свои семьи в том, что они устроили гражданскую войну и тем самым бросили своих детей на произвол судьбы, хотя в глубине души понимали, что их родители хотели как лучше, за них же боролись, за их будущее и свободу. Никто не знал, что получиться вот так. Очень много ребят не пережили голода и холода, кто-то же вообще загнулся от горя и безысходности и сгинул под давлением Суммума.
– Ладно…. Свидимся еще, – пробормотал Вормер.
В ответ Ноки лишь ему кивнул, и Вормер спешным шагом пошел к своей комнате, потупив взгляд. Настроение полностью испортилось, и в голову лезли навязчивые дурные мысли. Глупо было отрицать все эти проблемы и это полное состояние безысходности и отчаяния, в которое удалось вогнать всех мастеров. Люди росли с этой мыслью, что они всего лишь «обслуживающий персонал», и любые попытки что-то решить приведут к еще большей крови.
На стороне Суммума не столько людей сколько машин. Парадокс: творения мастеров теперь идут против своих создателей и служат их заклятым врагам. За безопасность Суммума и ее элиты во главе с Канцлером отвечают Боевые сёрвусы:
«Стражники» – бипедальные четырехметровые паровые машины с человекоподобным эндоскелетом, сносящие все на своем пути огромной физической силой, именно ими были снесены все базы и постройки повстанцев. Они также являются сторожами границ Суммума. Об их приближении свидетельствует трясущаяся земля, грохот трущихся друг о друга шестеренок и оглушительных вой, создаваемый паром, вырывающимся под огромным давлением из труб.
«Пехота» – паровые сёрвусы, ростом 1.8 метра, созданные для сражений непосредственно с людьми. На их плечах, чуть выше головы, расположены два двуствольных ружья для дальнего боя, а вместо кистей рук – острые длинные кинжалы для ближнего боя. Их приход изначально можно принять за роту солдат, бегущих в бой. Но по мере приближения уже становиться понятно, кто это. Появляется запах горелого, вдали начинают виднеться огоньки теплого желтого света, а с каждым их шагом все громче становиться лязг ножей, и над головой начинают свистеть пули.
Разумеется, в борьбе человека с машиной, победят машины. Это еще не считая турелей, расставленных по всему городу.
Повернув старый ключ по часовой стрелке, дверь в лачугу мастера, с неприятным скрипом, открылась. Его комната была небольшой и поделена на две части самодельной ширмой. Проходя к себе, Вормер краем глаза заглянул в часть комнаты сестры.
– Снова…, – раздраженно прошипел Вормер.
Печальное настроение мастера сменилось злостью, ведь в очередной раз его младшая сестра целый день прохлаждалась без дела. Вормер взглянул на часы – второй час ночи, и про себя пообещал дождаться и серьезно поговорить с ней.
Пока что, он снял с себя верхнюю одежду и сел за рабочий стол. В его часть комнаты входят: стол с масляной лампой, небольшой покореженный шкаф, полки и старая скрипучая тахта. Мастер начал полировать и собирать в единый механизм все найденные им ненужные детали и металлолом. В этом занятии нет какой-либо цели, здесь важен процесс – если он доставляет удовольствие, то и результат в виде аккуратно собранных красивых механизмов будет на лицо. Одним словом, мастер вкладывает в эти простецкие детали настроение и душу. Все его творения аккуратно сложены на полках в углу. Он часами может рассматривать их. Казалось бы, абсолютно бесполезные движки и шестерные механизмы, но Вормер, глядя на них, может вспомнить, что испытывал и чувствовал когда собирал их, это как медитация. У каждого человека есть свои странные увлечения, вот у него такое, к тому же, не требующее денежных затрат.
Через полчаса раздался хлопок входной двери, и послышался звук торопливого закрывания замка. Вормер, только услышав
