это, сразу встал из-за стола и направился к источнику звука. Выглянув из своей каморки, он увидел сестру, заходившую в свою часть комнаты.
– Кассель, – позвал ее Вормер.
Она остановилась и развернулась лицом к старшему брату. Это была девчонка шестнадцати лет с зелеными глазами и светло-русыми волосами, убранными в хвост. Она была ниже Вормера чуть больше чем на голову – уменьшенная копия их матери. Кассель унаследовала ее форму лица с острыми выпирающими скулами и угловатую худую фигуру.
– Привет, Вормер, – сказала она.
Девушка неспешно подошла к брату, старательно пряча за спиной инкурват и смычок – это музыкальный инструмент с четырьмя струнами, напоминающий скрипку, который был создан самой девушкой. Также из ее наплечной сумки торчали тонкие деревянные дощечки, на которых углем были написаны ноты.
– И тебе добрый вечер, ты где была?
– Дела у меня были…
– Неужели, и что это за дела такие, с раннего утра до поздней ночи?
– Да я просто…
– Опять музыка, – насупился Вормер.
– Ты так об этом говоришь, как будто я совершила какое-то страшное преступление. Почему я не могу заниматься тем, что мне нравиться? – возмутилась Кассель, – что если я не хочу быть мастером?!
– Значит, останешься без крыши над головой! Ты уже не маленькая девочка, и кормить второй рот я не собираюсь! – сорвался он на сестру.
Для мастера каждый грош на счету и его злило такое легкомысленное отношение к труду.
– Но музыка такая же работа! И если я в этом плане отличаюсь своими взглядами, значит, я буду их защищать. Делай что хочешь Ворм, но мастером я никогда не буду! – вскрикнула Кассель и захлопнула ширму, перекрыв вход в свою часть комнаты.
Вормер еще минуты две стоял рядом с входной дверью и закрытым проходом в каморку Кассель, затем, чувствуя себя виноватым, пошел к себе. Очередная ссора с сестрой, опять «из пустого в порожнее». И так почти каждый день, и каждый раз после препирательств Вормер задавал себе лишь один вопрос: «Почему у нас никогда не получается нормального разговора?». Но он понимал, почему и ненавидел в себе эту черту характера, которая проявлялась в разговорах, подобно сегодняшнему с Ноки.
Как бы сильно он не старался быть серьезным и благоразумным, как его отец, Вормер слаб. Он не крепкий ни духом, ни телом. Выплескивает все свои страхи и эмоции на близких людей, обижая их. Все эти мысли преследуют его изо дня в день. И чем дальше, тем больше его желание, наконец, избавиться от своих недостатков и сомнений, портящих ему жизнь, и оправдать, хоть хиленькие, но ожидания, которые возникают у мастеров при виде старшего Цертамена. И сейчас, у него было такое желание. Вормеру казалось, что именно сейчас, как никогда, все плохо, и настал край. Либо же его так ломала усталость. Скорей всего второе, так как, попытавшись отвлечься за своим занятием, он уснул прямо за столом
Разбудил мастера рано утром монотонный металлический стук о стену и треск вращающихся шестеренок. Спросонья он приоткрыл глаза и, с трудом повернув затекшую шею в сторону источника звука, тут же проснулся. В том углу, где раньше лежали запчасти, и механизмы теперь стояло перекореженное нечто. Опершись руками о стены оно, согнувшись, скрипело и пыхтело. Его вдохи были похожи на скрежет открывающейся ржавой металлической двери: тяжелые и пугающие, от них мороз шел по коже. А тело –детали, созданные Вормером. Они соединились в отдельную машину самостоятельно, и это тело до сих пор приобретает форму. Сон как рукой сняло, мастер от неожиданности дернулся и упал со стула, забившись в дальний угол и не отводя взгляда от этого нечто. Тут, оно резко повернуло свою недо-голову, и сквозь огромные щели засиял белый холодный свет. Два огонька, направленные в сторону Вормера. Тот же стоял и боялся шевелиться.
– Помоги…, – неожиданно заговорило то создание, – Создатель….
Голос существа больше напоминал набор звуков работающих станков – дребезжащий и тяжелый, а речь казалась невнятной и механической, которую невозможно было даже близко ассоциировать с человеческой, и было слышно, как каждое слово дается ему с трудом.
Оно еще издало несколько звуков, а затем с грохотом рухнуло в углу, сложившись в груду металла, издавая еле слышные стоны. Вормер же просто стоял в комнате в полном непонимании происходящего. Чувства с бешеной скоростью менялись от страха и ужаса до любопытства и удивления, но он старался не дать эмоциям взять вверх над разумом. Он осмелился предположить, что, то существо в данный момент и в таком состоянии более-менее безобидно, поэтому решился на контакт с ним.
– Эй…, – сказал мастер, – кто ты или… Что ты такое?
Как бы сильно Вормер не старался быть уверенным и спокойным, дрожь в его голосе выдавала тот дикий ужас, который он испытывал, смотря на то, чего не может быть.
Оно откликнулось на голос парня хриплым и тихим рычанием и вновь подняло голову. Вормер опустился на пол, чтобы быть с ним на одном уровне и смог в деталях рассмотреть лицо этого непонятного явления. Вся его голова состояла из маленьких шестеренок и пружин, почти полностью спрятанных за алюминиевыми, сплавленными в маску, пластинами, спереди образующими заостренный птичий клюв, а сзади сходившимися в хребет из железных трубок и острых медных пластинок. Из-под клюва виднелась челюсть – острые гвозди которой имитировали клыки. Больше всего выделялись те светящиеся белые глаза.
Сделав два тяжелых вдоха, оно вновь заговорило:
– Помоги мне…
– К-как тебе помочь, и вообще… Ты кто?
– Ты создал меня, ты подарил мне жизнь, – тут оно со скрежетом приподнялось и предоставило обзору часть грудной клетки, затем культяпкой указало на разорванный корпус слева, откуда сиял такой же белый свет, – я часть твоей души…
Последние слова показались Вормеру безумными. И в тот момент он решил, что это либо сон, либо галлюцинации, может от того же тумана, который был вчера.
– Это все просто какой-то бред, – пробормотал мастер, параллельно шлепая себя по щекам и протирая глаза, – да того просто не может быть, это невозможно…. Как?!
– Любовь к своему делу творит чудеса, не так ли? – прохрипел он, – не думаю, что существуют более понятные объяснения, те механизмы…. Ты делал их, вкладывая крупицы души, и сейчас перед тобой представлено твое творение – целостное и живое, Создатель.
– Ну, я так понимаю, не верить, смысла нет. Но чего ты хочешь и зачем ты здесь?
– Я отдельное Сознание, существующее с первой шестерни, в которую ты вложил часть души, но у
