экипажа плавно переместились с Многобукова на капитана Чассиша. Тот снова погрузился в раздумья. Виолри не выдержал:
— Да как ты достал, тормоз! Мало крови пил? Эльф меня попутал с таким тугодумом в симбиоз вступать!
— Между прочим, эльфы — очень милые зверюшки, — забубнил Урвыр. — Гуарап, это он не про тебя, не обижайся.
Эльф завилял тонким хвостиком и прильнул к ногам орка.
— Галактика Марпага никуда не денется, — произнёс, наконец, капитан. — Возвращаемся домой. Раз дело касается всего нашего мира, мы должны узнать правду. И да, Урвыр, мы обязательно в дороге накормим… как Вас зовут? — внезапно обратился Чассиш к Многобукову.
— Иван Степанович, — прошептал человек.
— Ивана Степановича. Только пусть это сделает наш робот-кулинар. Как механик ты, Урвыр, хорош, но как повар… извини, это не твоё.
— Ещё бы! — загоготал Коликтак. — Синте-кровь с томатным соком перепутать — это высший пилотаж! Не говоря уже о том пироге, когда ты нам корабль чуть не спалил весь…
Урвыр пробормотал что-то обидное, но даже это сделал как-то беззлобно.
— Беру управление и связь, — объявил капитан и занял своё кресло. — Курс на Омалди.
— Отдаю управление и связь, — отозвался Коликтак.
«Сариюкасти», повинуясь командам капитана Чассиша, развернулся и направился к ближайшему межпространственному порталу, который вёл прямо к планете, названной в честь возлюбленной Марпага. Через несколько часов, в течение которых Многобукова заботливо накормили (стейком из синтезированного единорожьего мяса, старохбазанагским цветочным салатом и снежками из яиц грифона), напоили (безалкогольным папоротниковым вином) и спать уложили (под нескончаемое воркование сердобольного орка-механика), корабль достиг Омалди. Планета была очень похожа на Землю, только с другими по форме континентами и не голубыми, а бирюзовыми океанами. Да, так Многобуков и писал: «бирюзовые волны омывали берега»…
Звездолёт вошёл в атмосферу планеты и направился к крупнейшему континенту — собственно Хбазанаге. Как и писал автор «Хроник», «на севере возвышались величественные горы, которые полукольцом окружали вечно цветущую Долину Начал. В ней, как гласили древние легенды, и зародилась сама жизнь».
Громадная летающая тарелка, которую представлял собой «Сариюкасти», легко приземлилась ровно посередине Долины. Цветущие луга и молочно-белый песок окружали кристально чистое озеро.
— Чёрные Воды, — прокомментировал профессор Дамакнас.
— Почему они Чёрные? — смутился Многобуков.
— На заре появления жизни в этом озере образовалось огромное количество органических веществ. До сих пор мы находим чёрные отложения на дне озера, которых должны быть остатками тех веществ. Датировки совпадают идеально. У меня к Вам вопрос, Иван Степанович, — неожиданно переключил внимание профессор. — Как Вы создавали этот мир?
Неожиданно высокопарный вопрос ввёл Многобукова в ступор.
— Ну… это… — замялся творец.
— Вы говорили, что написали роман, — подсказал капитан Чассиш.
— Это… да вот, на старом ноуте и писал… 20 лет ему уже, а всё работает… я ему, конечно, железо менял, но…
В руках Многобукова мгновенно оказался его старый ноутбук, который заботливо поднесла доктор Гвагер.
«Мои документы»… «Новая папка (2)»… «Хроники. doc».
Как только файл открылся, молочно-белый песок вокруг озера внезапно засверкал, как свежий снег в солнечный день. Вода же вдруг загустела и почернела.
— Моя теория верна! — загрохотал профессор Дамакнас и потёр руки. — Осталось проверить одно маленькое частное следствие. Иван Степанович, напишите что-нибудь!
Многобуков снова затормозил.
— Кого-то ты мне так напоминаешь! — взвизгнул Виолри, вытянувшись из груди Чассиша во всю длину.
Многобуков приободрился, добрался до самой последней страницы, на которой ещё оставалась пара пустых строчек до конца, немного подумал и написал:
«Над Долиной Начал пролетела стая фениксов».
Тут же над головами космических путешественников раздался птичий гомон. В небе появилась громадная стая странных птиц: синих с зелёным отливом, длиннохвостых, острокрылых и… четвероногих.
— Что за ерунда? — неожиданно возмутился прекрасному зрелищу Многобуков. — Я же писал, что фениксы — огненно-красные… и у них точно было только две ноги!
— Так они эволюционировали, как и все мы! — выпалил Коликтак. — Раньше мы, люди, на тебя были похожи. А за сорок тысяч лет мы уж посимпатичнее стали. Без обид.
— Сорок тысяч лет?! — удивился Многобуков. — Не двадцать?..
— В Вашем мире прошло двадцать лет, в нашем — сорок тысяч, — констатировала доктор Гвагер.
— И всё-таки, я не понимаю, — пробубнил Многобуков. — Как это получилось? То есть… я же не… я ничего не писал ни про какую эволюцию! Я же не биолог, в конце концов… это был самый простецкий фэнтезийный роман, со всеми этими дворцами, доспехами и сражениями на мечах, грифонами и единорогами! Как же это всё превратилось в научную фантастику с космическими кораблями, фениксами-мутантами, разумными симбионтами и секвенированием ДНК за секунду?
— Уверены, что не упоминали эволюцию? — заговорщицким тоном обратился к Многобукову профессор Дамакнас.
— Уверен.
— А если поискать?
Многобуков пожал плечами, неопределённо хмыкнул и нажал Ctrl+F.
«Эволюция»…
Ровно в середине книги высветилась фраза:
«Это эволюция сделала их такими, — вздохнул мудрый старец. — Испокон веков предки орков дрались друг с другом и с другими хищниками за редкую добычу. Это и сделало их такими злобными.
Автор густо покраснел и со стыдом посмотрел на Урвыра. Тот, похоже, не обиделся:
— Мало ли, какие у нас предки были сорок тыщ лет назад… вон, вампиры в то время вообще всех в шею кусали, а оборотни в волков в полнолуние превращались…
— Точнее, в людей вне полнолуния, — поправила доктор Гвагер. — Это было наше проклятие, тяжёлая наследственная болезнь — луннозависимый гуманотрансформизм. Благодаря генной инженерии мы давно избавились от этой хвори.
— Настало время для решающего эксперимента! — заревел профессор Дамакнас в радостном предвкушении. — Иван Степанович, сотрите этот отрывок.
— Что??? — завопили все — включая, кажется, и неразумного Гуарапа.
— Старый кретин! Мы же все исчезнем! — заорал Коликтак.
— Вы сошли с ума! — зашипел капитан Чассиш.
— Стирайте! — властно выкрикнул профессор. — Ради науки, ради истины! Стирайте, Иван Степанович!
— Не делайте этого! — заголосили все остальные.
Многобуков замешкался. Профессор потерял терпение, вырвал ноутбук из рук творца и сам стёр отрывок.
В ту же секунду всё преобразилось. Космический корабль стал кораблём… обычным, деревянным, с мачтами и парусами. Капитан Чассиш из приятного благовидного существа обратился в уродливого лысого монстра с торчащими из челюстей несоразмерными зубищами — точь-в-точь граф Орлок из старенького и страшущего немецкого фильма. Солнечный свет начал жечь вампиру кожу, он весь начал покрываться жуткими струпьями и корками, отчаянно при этом шипя и осыпая Многобукова проклятиями на древнем языке. Виолри обернулся самым обычным ужом, не связанным больше с организмом вампира. При виде своего бывшего (будущего?) симбионта уж не нашёл ничего умнее, кроме как притвориться мёртвым. Из добродушного киборга Урвыр обратился в ужасное мускулистое чудище с огромными бивнями и грубыми когтистыми руками. Руки же профессора Дамакнаса стали гигантскими
