В крохотном наушнике тонко пискнул сигнал ротной связи и раздался голос лейтенанта:
– Сержант, чего медлишь? Меньше чем через минуту начинаем, все люди уже на исходных. Вали его – и на контроль, твой сектор – главный вход и фасад. И чтобы никто живым наружу не вышел.
– Есть, – буркнул Каприс, поморщившись. Кого ему валить, если мишень за укрытием? Ему что, сквозь бетон стрелять? Может, еще и покричать: «Эй, друг, выйди, мол, на секундочку, как там тебя зовут, позабыл?» Лейтенанту хорошо, сидит в кашаэмке где-то в зоне отчуждения космопорта, наблюдает за ними через мониторы да приказы раздает. Ну, не станешь же объяснять, в чем заминка?..
«Ну чего ты там спрятался, урод, давай же, выгляни», – мысленно возопил Каприс. Террорист, определенно, оказался телепатом, вновь уловив направленную на него мысль. Правда, каким-то неправильным, с явно выраженными суицидальными наклонностями. Хотя комбат говорил, они там все такие, на смерти на всю голову подвинутые. Поймав в перекрестие прицела знакомую бандану, снова появившуюся над парапетом балкона, Каприс чуть опустил марку и на выдохе вытянул спуск.
Винтовка подпрыгнула на сошках, привычно лягнулась отдачей, взметнулась поднятая выстрелом покрывающая крышу пыль. Эхо выстрела заметалось между зданиями, вспугивая вездесущих голубей и стихая над огромным посадочным полем. Над плечами террориста вспухло на миг алое облачко, смятый и окровавленный платок отлетел в сторону, а обезглавленное тело, сделав еще полшага, тяжело завалилось, скрывшись за ограждением. Автомат так и остался висящим на ремне. Бетонная стена позади обильно окрасилась пурпурным; по центру зловещего пятна появилась глубокая выбоина: выпущенная сержантом пуля не растратила и десятой доли кинетической энергии.
Готов.
Сморгнув, Каприс поводил стволом из стороны в сторону, осматривая балкон. Нет, больше никого, никакой ошибки, охранничек и на самом деле оказался единственным. Интересно, отчего наши не начинают? Время еще не вышло? Или лейтенант решил…
Грохнуло. Одновременно и будто бы со всех сторон разом. Ощущение, словно на землю высыпали с высоты полтора десятка металлических бочек – сработали подрывные заряды, взорвавшие заблокированные террористами двери. И тут же гораздо тише хлопнули пиропатроны, заложенные в основание высоченных, метров по пять, зеркальных стекол внешнего фасада. Зрелище вышло совершенно фантастическое: настоящий водопад из сверкающих в солнечном свете осколков, рокочущий ничуть не тише своего природного собрата.
Затаившиеся по периметру здания штурмовые группы рванулись вперед, врываясь внутрь через вынесенные взрывом двери и фасад. Каприс снова приник к прицелу, высматривая в открывшемся взгляду зале террористов и удерживаемых ими заложников. Ага, все примерно так, как им и описывали на инструктаже: заложники на полу, кто сидит, привалившись к рядам кресел, кто лежит – ну, это-то понятно, вторые сутки пошли. Сомнительно, чтоб бандиты их кормили, наверняка не поили даже.
А вот и «непримиримые», весьма, суки, ошарашенные происходящим. Не ожидали, твари? Вот и славненько…
Каприс выцелил ближайшего к входу бандита, больше других размахивавшего автоматом, – еще пальнет ненароком! – убедился, что на линии огня никого нет, и плавно выжал спуск. Винтовка снова ударила в плечо, экстрагированная обратным ходом затвора гильза улетела куда-то вправо, негромко звякнув об ограждение крыши, террориста же отбросило на несколько метров. Выстрелить он так и не успел. На сей раз сержант – исключительно дабы не смущать пленников малоэстетичным зрелищем превращающейся в кровавое марево башки, – стрелял в грудь.
И в этот миг в зал с трех сторон вломились штурмовые группы. И с той, и с другой стороны захлопали выстрелы: в виду особенностей операции, десант вооружили исключительно огнестрелом, проверенными временем «безгильзовками» под штурмовой патрон «СП-10-5». Маломощными в сравнении со штатным плазменным или электромагнитным оружием, но незаменимыми в ближнем бою, где есть опасность, что выпущенный тобой заряд уложит не только противника. Зато при попадании в цель пуля «десять-пять» не дает рикошета и не продолжает поступательного движения, являясь, по сути, разновидностью разрывного боеприпаса контактного действия. Зато руки-ноги и прочие головы отрывает на раз…
Благодаря мощному прицелу Каприс прекрасно видел все происходящее в зале – не забывая, впрочем, контролировать свой сектор. Вот капрал Барнс, его бывший заместитель, а ныне – полноправный «комод», первым ссыпался по ступеням отключенного эскалатора, с ходу приложив прикладом винтовки вывернувшегося откуда-то сбоку боевика. Судя по скособоченной башке последнего, правки уже не требовалось, пока еще никто в мире не способен после подобного удара вернуть шейные позвонки в исходное положение. Перескочив через свежесработанный труп, капрал несколькими одиночными выстрелами упокоил еще двоих «непримиримых», опустившись на колено возле сидящей на полу женщины, прикрывавшей собой двоих малолетних детишек.
В центре зала тоже завертелась карусель, там бойцы схватились с группой из пяти бандитов, принявшихся палить направо и налево.
Скрипнув зубами, Каприс вынужден был признать, что командование оказалось право: десант – ни разу не заточенный под подобные операции скальпель, а скорее, топор, обученный сначала рубить все, что движется, а потом уж кричать «бросай оружие». Двадцатикратная оптика позволяла ему прекрасно видеть происходящее: вот чья-то пуля, наша ли, противника опрокинула на пол одного из заложников, еще одна – снесла полголовы у истерически визжащей женщины в светлом брючном костюме. Кто-то из террористов выхватил гранату – и упал с развороченной короткой очередью грудью. Выпавшая из руки граната закатилась под ряд кресел и взорвалась, занавесив центр зала дымным облаком. Сидевших на полу заложников тряпичными куклами раскидало в стороны.
«Песец, доигрались», – отрешенно подумал сержант, не отрываясь от прицела. Стрелять он, впрочем, не спешил – двенадцатимиллиметровая пуля со стальным сердечником в такой кутерьме натворит делов. Он-то не промахнется, вот только вовсе не факт, что на линии ее полета не окажется никого из своих. А в зале и без него хаоса хватает. «Хорошо, если хоть половина заложников уцелеет…»
В эфире тоже царил сущий хаос: последними словами матерился ротный, орали десантники и заложники, каждую секунду звук прерывался грохотом выстрелов. Капрису неимоверно хотелось оказаться там, внутри, поскольку он был абсолютно уверен, что это принесет куда больше пользы. Но нельзя, ибо – приказ.
