Затем он взял один из блестящих приборчиков, воткнул его в картофелину и начал качественный анализ…
Тремя часами позже Ньютон съел сырую морковь и откусил кусочек от редиски, которая обожгла ему язык. Пища оказалась вполне съедобной — очень своеобразной, но съедобной. Затем он развёл огонь и сварил яйцо и картофелину. Сосиску он закопал в землю — в ней обнаружилось несколько аминокислот, в которых он не был уверен. Но в других продуктах не было ничего опасного, кроме вездесущих бактерий, — как они и надеялись. Несмотря на обилие углеводов, Ньютону очень понравилась картошка.
Он ужасно устал. Но прежде чем лечь на свою походную кровать, он вышел наружу, чтобы взглянуть на то место, где уничтожил приборы и двигатель своего одноместного судна — два дня назад, в свой первый день на Земле.
Звучал моцартовский квинтет для кларнета ля мажор. Перед заключительным аллегретто Фарнсуорт отрегулировал басы на каждом из предварительных усилителей и слегка прибавил громкость. Затем он тяжело опустился в кожаное кресло. Он любил слушать это аллегретто с сильными басовыми обертонами — они придавали кларнету резонанс, в котором, по сути, и был заключён весь смысл этого отрывка. Сложив пухлые пальцы в замок, Фарнсуорт смотрел на зашторенное окно, выходившее на Пятую авеню, и следил за музыкальным построением.
Когда оно завершилось и запись остановилась, он взглянул в сторону дверного проёма, который вёл в приёмную, и увидел, что там, терпеливо ожидая его, стоит горничная. Фарнсуорт бросил взгляд на фарфоровые часы на каминной полке и нахмурился. Затем посмотрел на горничную и произнёс:
— Да?
— К вам мистер Ньютон, сэр.
— Ньютон? — Фарнсуорт не знал ни одного состоятельного Ньютона. — Что ему нужно?
— Он не сказал, сэр. — Она приподняла бровь. — Он странный, сэр. Но выглядит… солидно.
Фарнсуорт помолчал в раздумье, а затем сказал:
— Проводи его ко мне.
Горничная оказалась права: этот человек был очень странным. Высокий, худой, с белыми волосами и тонким, изящным телосложением. Кожа у него была гладкая, лицо мальчишеское, а глаза какие-то чудные — на вид близорукие и сверхчувствительные, но со взглядом старого, мудрого и усталого человека. На нём был дорогой тёмно-серый костюм. Он подошёл к креслу и осторожно опустился в него — так, будто нёс на себе огромную тяжесть. Затем взглянул на Фарнсуорта и улыбнулся.
— Вы — Оливер Фарнсуорт?
— Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Ньютон?
— Стакан воды, пожалуйста.
Фарнсуорт мысленно пожал плечами и отдал распоряжение горничной. Когда она вышла, он посмотрел на гостя и наклонился вперёд характерным движением, означающим «перейдём к делу».
Ньютон же остался сидеть прямо, сложив длинные, тонкие руки на коленях.
— Насколько я понимаю, вы хорошо разбираетесь в патентах? — начал он.
Фраза была построена слишком аккуратно, слишком правильно, а в речи обнаружился лёгкий акцент. Фарнсуорт не смог его распознать.
— Это так, — ответил Фарнсуорт, и сухо добавил: — У меня есть приёмные часы, мистер Ньютон.
Ньютон словно не расслышал этого замечания.
— Как мне известно, вы лучший специалист по патентам в Соединённых Штатах, — продолжил он мягким тоном. — И весьма высокооплачиваемый.
— Я знаю свое дело.
— Прекрасно, — отозвался Ньютон. Он перегнулся через ручку кресла, и взял свой портфель.
— Так что же вам нужно? — Фарнсуорт снова посмотрел на часы.
— Я хотел бы кое-что с вами спланировать.
Ньютон вынул из портфеля конверт.
— Не поздновато ли для этого?
Ньютон извлёк из конверта тонкую пачку банкнот, перетянутых резинкой. Затем поднял взгляд на Фарнсуорта и сердечно улыбнулся:
— Не могли бы вы подойти и взять это? Мне очень трудно ходить. Мои ноги…
Раздосадованный, Фарнсуорт рывком встал с кресла, подошёл к Ньютону, взял деньги и снова сел. Банкноты оказались тысячедолларовыми.
— Там десять штук, — уточнил Ньютон.
— Я вижу, вы склонны к театральным эффектам. — Фарнсуорт спрятал деньги в карман пиджака. — Так за что это?
— За эту ночь, — ответил Ньютон. — Примерно за три часа вашего пристального внимания.
— Но почему, чёрт возьми, ночью?
Ньютон слегка пожал плечами.
— О, по нескольким причинам. И одна из них — секретность.
— Вы могли бы рассчитывать на моё внимание и за меньшую сумму.
— Да, но я также хотел, чтобы вы осознали важность нашего разговора.
— Хорошо. — Фарнсуорт откинулся на спинку кресла. — Давайте поговорим.
Казалось, его гость расслабился, но почему-то продолжал сидеть прямо.
— Во-первых, — сказал он, — сколько вы зарабатываете за год, мистер Фарнсуорт?
— Я не на окладе.
— Ну, хорошо. Сколько вы заработали в прошлом году?
— Ладно. Вы заплатили за это… Около ста сорока тысяч.
— Понятно. Это если дела идут благополучно?
— Да.
— Но вы хотели бы больше?
Это уже становилось смешным — словно сцена из дешёвого телешоу. Но этот человек платил — лучше было с ним не спорить. Фарнсуорт достал сигарету из кожаного портсигара и ответил:
— Конечно, я хотел бы больше.
На этот раз Ньютон слегка наклонился вперёд.
— Гораздо больше, мистер Фарнсуорт? — спросил он с улыбкой, начиная получать огромное удовольствие от этого разговора.
Разумеется, это тоже было телешоу, но это сработало.
— Ещё бы, — согласился Фарнсуорт. — Сигаретку? — добавил он и протянул портсигар своему гостю.
Оставив это предложение без внимания, Ньютон заявил:
— Я могу сделать вас очень богатым, мистер Фарнсуорт, если следующие пять лет вы посвятите исключительно мне одному.
Фарнсуорт закурил сигарету. Его лицо осталось непроницаемым, но мозг бешено работал, заново прокручивая всю эту странную беседу. Его сбивала с толку и сама эта ситуация, и призрачная возможность того, что предложение Ньютона разумно. Но у этого чудака были деньги. Может быть, мудрее будет немного ему подыграть?
Горничная внесла серебряный поднос со стаканами и льдом. Одной рукой Ньютон осторожно взял с подноса стакан с водой, а другой достал из кармана коробочку аспирина, открыл её большим пальцем и вытряхнул в воду одну таблетку. Таблетка растворилась, образовав белый мутный раствор. Ньютон немного подержал стакан в руке, глядя на него, а затем начал пить маленькими глотками, очень медленно.
Фарнсуорт был юристом, он умел подмечать детали. Он сразу заметил в коробке аспирина кое-что странное. Обычный предмет, самая заурядная пачка байеровского аспирина, но что-то с ней было не так. И было что-то не так в том, как Ньютон пил воду: медленно, стараясь не пролить ни капли, — как будто она была драгоценной. К тому же вода помутнела от одной лишь таблетки — так не бывает. Когда этот человек уйдет, надо будет провести опыт с аспирином, и посмотреть, что получится.
