Огрызина оглядела Пака и, решив, что не такой уж он и маленький, положила с собой рядышком, прямо на старый бабкин матрас. Только толку из этого не вышло, силенок у раненого явно пока не доставало.
К обеду Огрызина сбегала на площадь, посудачила с хозяйками. На площади сегодня было совсем пустынно. Но кое-что удалось выведать.
- Слушай, ты, Хитрец, - скороговоркой пробубнила она в самое ухо лежавшему, склонившись над ним, нависая шарообразным оплывшим телом и беспрестанно мигая всеми своими колючими поросячьими глазками. - Слушай, чего говорят-то! Твоего папаньку, работника Пуго, сегодня туристам на расправу отдадут, усек?! Говорят, вчерась ихних пришлепали, тех самых, что в развалинах выродков ловили, усек? Пак ничего не понимал.
- Так это, оказывается, папанька Пуго их придавил там, во дела какие! Не, ты тока подумай. Хитрюга, это ж надо, а?! Такой скромный на вид, такой честный, такой работящий - передовик! И чего отмочил!
- Вранье! - отрезал Пак.
- Я те точно говорю! Зуб даю! - Огрызина лязгнула челюстями, и один зуб, черный, изогнутый, с зелененькими прожилками, выпал Паку прямо на грудь. - Ой, чего это?! - Огрызина сама перепугалась. Но потом смахнула зуб на пол, в груду мусора у матраса. - Старею, небось! - кокетливо проговорила она и захихикала.
- Все вранье! - повторил Пак.
- Ну и не верь, мне-то что!
Пак приподнялся на локтях и прислонился к стене. Силы прибывали, тело почти не болело. Он даже сумел ощупать себя клешнями - вроде бы все было на местах. Хотелось пить. Но он терпел.
- Чего еще болтают?
Огрызина оживилась, захихикала.
- Болтают, что все равно побьют народец, всех под корешок срежут, вот чего. Ты, Хитрец, этого не поймешь, тут в погреб надо лезть, вот я чего скажу.
Пак сморщился.
- Дура!
Огрызина повернулась к нему и выдала хорошую оплеуху. Пак полетел с матраса прямо в кучу мусора. Но теперь он смог сам подняться, вскарабкаться на тряпье. И он даже не обиделся на туповатую, но простодушную Эду, чего на нее обижаться!
- Как есть - дура!
Огрызина вышла, покачивая крутыми мясистыми боками, волоча за собой жирный тюлений хвост, который помелом гнал по углам пыль, но пола не расчищал. Огрызина в подпитии говаривала, что хвост ей достался по прямой линии, от дедушки. Но никто не видал того живьем, даже старожилы поселка. Да и какая разница, тоже - фамильное наследство! Дед сошел с ума прежде бабки. И Эда якобы самолично отволокла его, еще полуживого, к отстойнику, будучи совсем девчонкой. Но это были явные враки, потому что никто ее девчонкой не помнил, она всегда была матерой и ядреной бабищей.
Только она исчезла, как появился загнанный и мокрый от пота Гурыня. Он без разговоров подбежал к матрасу, выдернул из-за спины что-то длинное и поблескивающее и пребольно стукнул этой штуковиной прямо по лбу Паку.
- Гляди чего у меня!
Пак ткнул клешней в брюхо Гурыне. Тот отшатнулся.
- Ого! Оживаешь, падла! Может, тебя кокнуть, пока совсем не ожил, а?
Гурыня навел на Пака железяку с маленьким раструбом на конце, но на спусковой крюк не нажал. Лишь затарахтел громко и неумело, подражая ночным выстрелам.
- Кончай паясничать! - сказал Пак. - Дай сюда!
Гурыня понял, что вожак не собирается уступать своих прав, и обиженно зашипел. Отступил на шажок.
- Обожди, падла, я те чего?! Я тя вытащил откуда, забыл, что ли, у-у! - Гурыня взмахнул железякой. Но тут же размяк. - Да ладно, не боись! Видал, чего нашел, а?! На пустыре, понял, падла? Я там еще припрятал, для тебя. Понял? Не, ты понял, падла?!
Пак закряхтел и снова наморщился.
- Ну и дурак!
- Чего-о?!
- Того-о! Дурак, говорю.
- Я тя щас, падла...
- Не шурши, щенок. Она ж сама не стреляет, к ней еще такие штуковины нужны! Говорю тебе, дурак - ты и есть дурак!
Гурыня расхохотался, откинув далеко назад длинную шею, покачивая змеиной головкой.
- Все есть, умник! Ты думаешь, один ты хитрец, падла? Не-е, врешь. А будешь возникать, я тя, падла, в ватагу не приму, понял?!
Пак горько усмехнулся.
- Ватага... Какая там ватага, дурак, все парни полегли, в подвальчике друг дружку греют. Ты, сука, продал!
Гурыня изловчился и еще раз треснул его по огромному лысому до самой макушки лбу, так, что у Пака звезды из глаз посыпались.
- Я б тя мог там придавить, падла! Понял?!
- Ладно, заметано! - отрезал Пак. Больше всего ему не хотелось вступать сейчас в длительные и бесполезные споры.
- Ну и ништяк! - обрадовался Гурыня. Он был отходчивым малым.
- Чего там про папаньку болтают?
Гурыня вытянул шею.
- А их поймешь, что ли?! Охренели вообще, падла, то ли наградить собираются, то ли повесить - не разберешь! Таскают по поселку, каждый по глоточку ему из запасов дает... Но разве ж эту бочку, падла, напоишь! Да он всю трубу высосет и не охренеет!
Паку было наплевать на папаньку. Но раз за него взялись, могут и до самого Хитреца Пака добраться. И доберутся ведь! Тогда все, тогда кранты. И не оживешь больше!
- А ты его это... кокни из железяки. Слабо?! - Пак смотрел прямо в глаза Гурыне. - Помнишь, как он тебе в зубы дал.
Гурыня поковырял указательной костяшкой во рту, пробубнил нечто неопределенное. Потом глазки его загорелись.
- А че, щас пойду и кокну! - сказал он, зверея на глазах. - Кокну падлу, сучару вонючую! Я его давно собирался кокнуть! Тебя тока боялся, все ж таки папанька! Кокну, гадом буду, кокну!!!
Пак привстал с матраса и дал Гурыне увесистую затрещину. Тот опешил.
- Еще раз ссучишься, дешевка, я тебе шею твою змеиную узлом завяжу, усек?!
Гурыня кивнул. Он все усек, он вообще был очень понятливым. Он сообразил, что Пак оклемался и уступать места вожака вовсе не собирается. Но все же он счел нужным напомнить:
- А кто тя, падла, спас, а? Ты не забывай, Хитрец, ладно? Я ж тя выручил, другой бы бросил подыхать, точняк бы бросил.
- Ладно, сочтемся, - сказал Пак как-то двусмысленно.
Но у Гурыни полегчало на душе.
- Надо когти рвать, - прошипел он на ухо вожаку, - тута все равно захомутают, падлы! Долго на дне не пролежишь. А они и с дна достанут.
В комнату вполз один из детенышей Эды Огрызины. Должно быть, выбрался как-то из хлева, осмелел с голодухи. Детеныш был противный, гадкий: весь зелененький, сыренький, пухленький, на шести тонюсеньких ножках. Головы у него не было прямо из жирного брюшка смотрели мутненькие глазки, один зеленый, другой красный. Детеныш причмокивал, верещал - есть просил.
Вот ведь гады нарождаются, подумалось Паку. И что за молодежь пошла такая! Кто работать станет через десять лет?!
- А ну-ка, испробуй на гниде! - сказал он Гурыне.
Тот встрепенулся, обрадовался. Повернул ствол к детенышу. И уже тогда Пак сообразил, что железяка у Гурыни была заряжена. Он, Хитрый Пак, самый умный в округе малый, с огнем играл!
