Она сердито погасила сигарету и принялась за письма — нужно было работать.
Она собиралась уже перейти улицу, идти на остановку, но зеленый «Москвич», притихший у бордюрчика, внезапно рыкнул мотором, рванулся вперед и загородил ей дорогу. Водитель распахнул дверцу. Кого-кого, а уж его Анна предпочла бы не встречать больше в течение ближайших пятидесяти лет. А он улыбался как ни в чем не бывало.
— Ох, опять вы… — с усталым раздражением сказала Анна.
— Ну да. — Астахов беззаботно улыбался. — Садитесь.
— Нет, спасибо. — Она вспомнила «Мимино». — Я лучше пешком постою.
— Напрасно. — Его лицо стало сосредоточенно-деловым, даже холодным. — Вот что, хотите честную сделку? Вы сядете в машину и выслушаете все, что я скажу, но только, подчеркиваю, все. И после этого, если хотите, я навсегда исчезаю из вашей жизни. Итак? Не столь уж обременительные условия…
— Действительно, — сказала Анна. — Не такая уж высокая цена за удовольствие вас никогда больше не видеть. А вы как, держите слово?
— Да. Специфика работы. Потом сами поймете. Садитесь. Или боитесь?
— Вот уж ничего подобного, — дернула подбородком Анна.
Астахов включил мотор. Они ехали недолго — Астахов свернул за угол, загнал машину в тихий пустой дворик двухэтажного дома и остановился. Откинулся на спинку кресла, удобно умостил затылок на подголовнике.
— Итак, загадочный Кирилл? — спросила Анна.
— Ого! — Астахов цепко взглянул на нее. — А ведь я вам по имени не представлялся, помнится. Гроховский у вас побывал или Вадик?
— Есть еще и Вадик?
— Кого там только не было, кого там только нет… — переврал Астахов старую песенку. — Значит, инженер попытался опередить события. Вы помните все, что я вчера говорил о талантливых программистах, умерших за полтысячи лет до появления компьютеров?
— Помню, — сказала Анна.
— Тогда должны помнить и мою просьбу — поставить проблему с ног на голову и подумать над ней.
— Я и не думала думать.
— Что ж, этого можно было ожидать… Начнем все сначала. Существовали люди, родившиеся за сотни лет до того времени, когда их таланты могли найти применение. Это бесспорно. Но не менее бесспорно должно быть и то, что есть люди, родившиеся спустя сотни лет после того, когда им следовало бы родиться, наилучшим образом раскрыть свои способности. Вы — из их числа.
Анна хотела рассмеяться ему в лицо, но не смогла и, досадуя на свою внезапную растерянность, прищурилась:
— Ну да?
— Представьте себе. А потом представьте, что однажды, не буду пока говорить, где и когда, нашли способ исправить шалости Его Величества Случая. И все, кто родился в неудобное для их способностей время, могут наилучшим образом проявить себя кто в прошлом, кто в будущем. Широкий обмен талантами меж веками. Вам выпадает прошлое, и я могу вас туда отправить.
Анна хотела открыть дверцу, но ручки не оказалось — ее не было в положенном месте.
— Я ее снял, — безмятежно сказал Астахов. — Люди иногда пугаются, и гоняйся за ними потом… Главное, не бойтесь. Я не сумасшедший, и я не шучу. Вы очень нужны вчерашнему дню, понимаете? И Гроховский, и Вадик. Для того века вы сделаете больше, чем для нынешнего.
— Прошлого нет. Больше нет.
— Прошлое существует, — сказал Астахов. — Я не хочу сказать, что его можно изменить кардинально, — существуют незыблемые законы развития человечества, общества, и нарушать их никому не дано. Но вы, именно вы, и другой, и третий способны изменить какие-то куски прошлого. Спасти полк или роту. Выиграть дипломатическую дуэль. Подтолкнуть открытие. Написать картину или сонет. Сохранить утраченные рукописи. Победить эпидемию.
— Но ведь все, что было, — было? — спросила Анна. — Оно уже случилось, случившееся застыло, как литье в форме, и поздно что-то менять.
— В том случае, если существует один-единственный вариант. При «межвековом» обмене талантами возникает неизвестное нам самим количество параллельных миров. Миров, где исправлены многие ошибки, удалось избежать многих напрасных жертв, утрат, потерь. Миров, замечу, где вы реализуете все, на что способны, проживете жизнь с полной отдачей, будете знать: вам есть за что уважать себя. Не один мир, который вы знали, а множество, калейдоскоп вариантов, грандиозный и смелый проект создания новых реальностей…
— А если я не хочу к каретам и кринолинам?
— Вас пугает перспектива жить в доме без электричества?
— Хотя бы.
— Вы плохо знаете историю техники, Аня. Электричество могло освещать дома древних египтян. Не нашлось дельного мастера. Может, удастся исправить и это…
— Не хочу я к этим кринолинам, — упрямо повторила Анна.
«Что я делаю, — подумала она, — что я делаю? Говорю так, словно это правда, существуют тропинки в прошлое и он не сумасшедший, а полномочный представитель каких-то таинственных сил, стремящихся исправить наиболее одиозные моменты истории, создать параллельные миры, где все — чуточку иначе, чуточку лучше и где ты сама… Нет, это сумасшествие. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Порочная формулировка, если честно, но лучше придерживаться ее…»
— Откройте, слышите?
— У вас испуг в голосе.
— Откройте, вы! — Анна сверкнула на него глазами.
— Помните, у Грина? — Астахов, скрестив руки на груди, смотрел перед собой, на тихий пустой дворик. — Рано или поздно, под старость или в расцвете лет Несбывшееся манит нас…
— Я не очень люблю Грина, — сухо сказала Анна.
— И это все, что вы можете сказать? Нет, серьезно? Неужели все? — Казалось, он был искренне удивлен. — Или упорно мне не верите?
— Нет.
— И то, что я о вас знаю…
— Ну мало ли что… — сказала Анна. — В конце концов, чтобы узнать мое прошлое, не обязательно привлекать потусторонние силы.
— Значит, проще думать, что кто-то ради короткого розыгрыша скрупулезнейше изучил ваше прошлое?
— А может, у вас мания такая, — сказала Анна. — Откуда я знаю?
— Вы просто боитесь мне верить.
— Интересно почему?
— Потому что знаете все о себе.
— Ну-ну…
— Скепсис — дело ваше, — пожал плечами Астахов. — Ох как много я о вас знаю… Вы создали себе маску кошки, которая гуляет сама по себе. Только эта маска хороша до поры до времени, как и попытки удержать беззаботную молодость. Рано или поздно придется сознаться наедине с собой во многом. Что нет особенной любви к дочке. Что нет прежнего чувства к мужу. Что работа, профессия была когда-то выбрана неудачно и теперь скорее тяготит…
— Слушайте, вы!
Он и внимания не обратил.
— Одним словом, настанет момент, когда больше нельзя будет убаюкивать себя, твердить, что все-де благополучно. Что потом? Без огонька выполнять работу и делать маленькую карьеру, утешая себя тем, что ты не первая и не последняя, кто попал в такое положение, другие тоже тянут лямку — и ничего? Что там еще — машину купить? Изменять мужу — буднично и скучно? И стараться забыть, что когда-то требовалось всего лишь поверить в чудо и принять предложение чудака с машиной времени в кармане… — Астахов грустно усмехнулся: — Разумеется, машину времени в кармане я не ношу, не те у нее габариты… Хотите что-нибудь сказать?
