Он вырулил со стоянки, посмотрел, нет ли машин, и выехал на дорожку, ведущую к «Макдональдсу». Малыш сидел на переднем сидении, руки на коленках, в глазах — беспокойство. Шеридан завернул за угол.
— Зачем мы объезжаем его? — спросил малыш.
— А вдруг твой Деда выйдет через заднюю дверь, — пояснил Шеридан. — Не дрейфь, малыш. Мне кажется, именно здесь я его и видел.
— Видели? В самом деле видели?
— Не сомневаюсь даже.
Волна облегчения омыла лицо парнишки, и на мгновение Шеридан почувствовал к нему жалость — «я ведь не монстр и не маньяк какой, черт побери». Но с каждым разом он увязал в долгах все глубже и глубже, а этот ублюдок Регги без малейших угрызений совести сидел у него на шее. Сейчас Шеридан был должен не 17000, как в первый раз, не 20000 и даже не 25000. Сейчас он был должен тридцать пять тысяч, и вернуть их нужно не позднее субботы, если он не хочет, чтоб у него прибавилось локтей.
На задворках, возле контейнера для мусора, он остановился.
Сюда никто не сунется. Ладушки. Он запустил левую руку в карман на двери, предназначенный для карт и прочей ерунды, и выудил оттуда стальные наручники. Их голодные пасти были разинуты.
— Почему мы тут остановились, мистер? — спросил малыш, и в голосе его был страх; похоже, мальчик понял, что есть на свете кое-то похуже, чем отстать от Деды в кишащем покупателями торговом центре.
— Только на секундочку, ты не думай, — успокоил его Шеридан. Горький опыт учил, что нельзя недооценивать шестилетнего ребенка. Вторая жертва Шеридана заехала ему по яйцам и чуть не удрала. — Я просто вспомнил, что забыл надеть очки. За это прав могут лишить… Где-то они тут были, на полу, в футляре. Скорей всего, к тебе соскользнули. Посмотри, будь добр.
Малыш нагнулся за очечником, который был пуст. Шеридан наклонился и ловко защелкнул один наручник у него на запястье. И началось. Разве не твердил он себе, что это большая ошибка — недооценивать шестилетку? Малыш сопротивлялся, как дикий кот, извивался угрем — вот уж не подумаешь, глядя на этого шкета. Брыкался, царапался и молотил по дверце, вскрикивал тонко, почти по-птичьи. Наконец он добрался до ручки, и дверка распахнулась.
Шеридан сграбастал малыша за шиворот и втащил назад. Попытался защелкнуть второй наручник на специальной подпорке, что рядом с сиденьем, но промахнулся. Малыш тяпнул его за руку, дважды, до крови. Черт, зубы как бритвы. Рука заныла. Шеридан ударил малыша по губам, того отбросило: кровь Шеридана на губах, подбородке, капает на край футболки. Шеридан ухитрился-таки защелкнуть второй наручник на подпорке и откинулся на спинку своего сиденья, посасывая тыльную сторону правой ладони.
Боль не утихала. Он отнял руку ото рта и стал рассматривать ее в слабом свете приборной доски. Две неглубоких рваных борозды, каждая по два дюйма длиной, тянулись от запястья к костяшкам пальцев. Кровь медленными ручейками выталкивалась из них. И все-таки рановато успокаивать пацана другими средствами — теми, которые портят товар.
— Испорсишь совар — испорсишь цена, — предостерегал Турок.
Нет, нельзя винить малыша — он, Шеридан, сделал бы то же самое. Надо бы продезинфицировать рану, как только представится возможность, а то и укол засадить — он где-то читал, что человеческий укус самый опасный. А малыш молодец.
Шеридан выжал сцепление, объехав здание, задом вырулил на подземную дорожку и свернул налево. В Талуда Хейтс, на окраине города, у Турка просторный дом, построенный в стиле ранчо. Ехать туда Шеридан должен был в случае необходимости окружным путем. Тридцать миль. Минут сорок пять или час.
Он миновал щит с надписью «СПАСИБО ЗА ПОКУПКИ, СДЕЛАННЫЕ В ПРЕКРАСНОМ КАЗЕНТАУНСКОМ ТОРГОВОМ ЦЕНТРЕ», свернул налево, и набрал дозволенные сорок миль в час. Вытащив из заднего кармана носовой платок, он обмотал им правую руку и сосредоточился на преследовавших его сорока тысячах баксов, обещанных Турком.
— Ты пожалеешь, — сказал малыш.
Шеридан раздраженно покосился на него, вырванный из забытья. В мечтах ему пришло двадцать очков, а мистеру Регги ни шиша.
Малыш опять заплакал; слезы по-прежнему отливали красным. Уж не болен ли он, в который раз подумал Шеридан… может, подхватил какую-нибудь заразу. Ну да ничего, дай Бог, мистер Маг выложит денежки до того, как разнюхает, что тут нечисто.
— Когда Деда найдет тебя, ты пожалеешь, — канючил малыш.
— Ага, — согласился Шеридан и закурил. Он свернул с 28-го шоссе на необозначенную на карте гравийную дорогу. Теперь слева раскинулась болотина, а справа — девственные леса.
Малыш дернул закованной ручонкой и захныкал.
— Угомонись. Себе же больнее сделаешь.
Малыш тем не менее дернул снова. Последовавший за этим протестующий скрежет Шеридану совсем не понравился. Он посмотрел туда, и челюсть у него чуть не отвисла: металлическая подпорка сбоку сиденья — подпорка, которую он собственноручно приваривал, — немного погнулась. Проклятье, подумал Шеридан. И зубы, как бритвы, и силен, оказывается, как вол.
Он двинул кулаком в мягкое плечико:
— Перестань!
— Не перестану!
Малыш опять рванулся, и Шеридан увидел, что металлическая подпорка погнулась еще больше. Господи, разве ребенок способен на это?
Все из-за паники, ответил он сам себе. Паника придала силы.
Но прежде ведь никто из них не делал этого, а многие между тем были в куда худшем состоянии.
Шеридан открыл бардачок и вынул оттуда шприц для подкожных инъекций. Турок дал ему этот шприц, наказав использовать лишь в самом крайнем случае. Наркотики, говорил Турок (выходило наркосики), могут испортить товар.
— Видал?
Малыш кивнул.
— Хочешь, чтобы я сделал тебе укол?
Малыш затряс головой. Глаза у него были большие и испуганные.
— Тот-то же. Смотри у меня. Это живо повыбьет дурь из головы. — Он помешкал. Ему вовсе не хотелось это говорить — черт побери, он не такой уж плохой парень, когда не сидит на крючке, — но сказать надо. — А может, и прикончит даже.
Малыш уставился на него, губки дрожат, личико цвета пепла.
— Если прекратишь дергаться, я не буду делать тебе укол. Лады?
— Лады, — прошептал малыш.
— Обещаешь?
— Да. — Верхняя губа у мальчика приподнялась, приоткрыв верхние зубы. Один из них был запачкан кровью Шеридана.
— Поклянись мамой.
— У меня никогда не было мамы.
— Черт, — ругнулся Шеридан, почувствовав отвращение, и дал газу. Теперь он ехал быстрее — не только потому, что шоссе скрылось наконец из виду. Этот малыш, кажись, того… привидение. Побыстрей бы сдать его Турку, получить денежки и — прости прощай.
