Глава 3
Моя "добыча" представляла собой клейменный двуглавым орлом кирпич-сырец. Потряс у уха - не звенит, не звякает. И зачем мне этот кирпич? Начал внимательно осматривать. Торец, выходивший на улицу, ровный, монолит, а противоположный торец неровный, будто кто-то рукой замазывал его.
Постучал молотком. Крепко. Стукнул очень сильно, и сразу замазка немного провалилась внутрь, трещиной обозначив ее пределы. При помощи отвертки мне удалось вытащить куски глины, которой было замазано отверстие, и я увидел кусок холстины, потемневшей от времени, но сухой.
В холстину было завернуто что-то тяжелое. Развернув ее, я увидел потемневшие от времени погоны штабс-капитана, ордена Святого Георгия 4 степени и Святого Владимира 4 степени с мечами и с бантом, десять золотых пятирублевиков 1822 года и документ, что штабс-капитан такой-то за героизм награжден золотым оружием. И фамилия, и имя, и отчество - моего покойного дяди. А ведь он рассказывал, как участвовал в Первой мировой войне, дослужился до штабс-капитана, стал георгиевским кавалером. Все родственники смеялись над ним и считали местным шутом. Сейчас мне стало стыдно за то, что мы все ему не верили. И я это все никому не покажу, чтобы и меня не посчитали сумасшедшим.
Один пятирублевик я продал нумизматам и выручил за него сумму, много большую, нежели мне дали бы, если бы я сдал ее в скупку золота. Скажу, что мне на многое хватило денег, в том числе и на абонирование отдельной ячейки в банке.
Кладоискательство - дело занятное, но дядя давал понять, что это лишь на крайний случай. У студента немного возможностей для заработка. Если только устроиться дворником по совместительству, собирать и сдавать бутылки, сесть на телефон и выдавать себя за посредника в продаже различного вида техники, но таких посредников "кидают" в 99 случаях из ста. Торговать наркотой? Себе дороже. Либо сам на иглу сядешь, либо специально подсадят, либо конкуренты замочат "передозом" .
Стипендии не хватит никакому, даже по миллиграммам рассчитывающему свою жизнь студенту. Деньги мне нужны на жизнь, но уж никак не на посещение ночных клубов и дискотек. Эти заведения не что иное как форма современной шизофрении. Я никогда не положу свой глаз на девчонку, которая тащится от таких дискотек. Мне нужна спутница жизни, мать моих детей, а не пустоголовая кукла со звоном музыки в ушах.
Мои взгляды ни для кого не были тайной и меня за глаза называли "Пуританин" . Если я пуританин, то какие же были пуритане на самом деле? Да, не завидую я молодежи, которая жила в пуританское время.
Честно говоря, вопросы развлечений у меня были на последнем месте. Да как могло быть иначе, если на носу защита диплома, а тема сформулирована мною, не без участия дяди: "Первая мировая война как Отечественная война русского народа" .
- Ну-ну, - сказали в деканате, - посмотрим, что у вас получится. Что это за Отечественная война во время империалистической бойни?
Да, какие бы перестройки не проходили, а дело Ленина-Сталина в исторической науке живет и процветает. Почему-то все войны, которые велись до революции, считаются несправедливыми и империалистическими. Исключение сделано для 1812 года и то только в части сражения при Бородино. Войны после революции - справедливые за счастье народов тех стран, где тайно проливали свою кровь и гибли наши солдаты и офицеры.
Собственно говоря, участие России в первой мировой войне имело те же цели, что и в 1854-1855 годах, когда Англия и Франция совершили интервенцию в Крыму. И сейчас Россия, как напившаяся допьяна баба с обидевшими ее кавалерами пошла под ручку в другой кабак. Никогда Англия и Франция не были и не будут союзниками России.
Война могла быть, но скорее всего, она бы завершилась достижением перемирия между Российской империей и Австро-Венгерской империей и защитой интересов славян на Балканах, но болгарские "братушки" выступили против России. И еще выступят. И другие "братушки" . Только уже в составе Североатлантического блока во главе с США.
Россия как была сама по себе Россией, так и останется. Если уж куда-то и ввязываться, то только с пользой для России и для приобретения боевого опыта. Пусть обходятся без нас, а мы должны блюсти интересы своего государства.
Все-таки, дядя мой чего-то напутал и меня с панталыку сбил. Вероятно, придется изменять тему дипломной работы. Да, а колечко интересненькое. Вроде бы и проба на колечке есть. Взял из ящика маленькую лупу и поднес ее к глазам, стараясь рассмотреть кольцо на сгибе безымянного пальца. Так смотреть неудобно, перевернем колечко клеймом вверх. Только я перевернул кольцо, как в глазах у меня потемнело. Я почти ничего не видел вокруг. Я лежал на грубой деревянной кровати, на столике рядом горела свеча в фигурном подсвечнике.
В дверь постучали.
- Мсье, а вэ ву фэ?
Что такое? Похоже на французский язык, но почему я нахожусь не в своей комнате? Я встал, подошел к двери, отодвинул защелку и открыл дверь.
В длинном коридоре было еще шесть-семь дверей. У моей двери стояла миловидная девушка в светло-синем платье, передничке и кокетливой кружевной белой наколочке на голову:
- Мсье, а вэ ву фэ?
И посмотрев еще раз на меня, убежала.
Странно. Испугал я ее, что ли?
Я сел на кровать и стал осмысливать ситуацию. Где я? Почему я очутился в этой комнате с грубой мебелью. Какой-то неприятный запах, то ли от свечки, то ли из кухни. А, может, я просто сплю, и мне все это снится?
Внезапно дверь резко открылась, и в комнату вошли двое полицейских с револьверами. Судя по форме - черные каскетки с козырьками, развевающиеся накидки выше колена и не наши револьверы - французские "ажаны" .
Меня стали спрашивать, но я ничего не понимал. В разговоре я вдруг услышал слово "бош" . Да так же французы называли немцев. Когда я сказал: "Ich bin nicht bosch" , меня свалили на кровать, завернули назад руки и еще поддали по бокам, но я продолжал кричать: "Ich bin nicht bosch, ich bin russisch." Наконец меня оставили в покое и старший из полицейских, указывая на меня револьвером, спросил: "Russisch?" И я как полиглот закивал головой и сказал: "Йес, йес" . Полицейский снова спросил: "Inglisch?" , на что я ответил: "Но, но, руссиш" . Полицейские, так и не добившись ясности, отвели меня в полицейский участок. Там со мной пробовали говорить по-немецки, по-английски, но все безрезультатно. Что-то я совершенно не обращал внимания на изучение иностранных языков, считая, что историку достаточно знания русского языка. Боже, как я был неправ.
К вечеру меня посадили в темную комнатушку и дали фаянсовую кружку кофе и кусок черного хлеба.
