Часто он нам давал специальные виды дыхания, о которых я не могу ничего сказать дополнительно. Почему - несколько позже.
Однажды Сенсей приказал выучить стихотворение японских авторов. Я просидел целый день в библиотеке, и в итоге нашел красивое песне образное стихотворение о чем-то, типа "яблони в цвету, какое чудо". Кроме этого меня привлекли японские танки, стихи-трехстишия, сжатые в кулак одной мыслью-медитацией.
На тренировке Сенсей вызвал меня к себе, и я, видя, как другие в качестве наказания отжимаются по двадцать, тридцать-сорок раз, шел, уверенный в своем успехе. Когда я читал поэтический трактат о цвете яблонь, Сенсей внимательно слушал, застыв и смотря в одну точку. Его слова меня вогнали в дрожь:
- Плохие стихи. Двадцать раз отжаться.
- Сенсей, а можно еще одно?
- Рассказывай.
Я рассказал два танка. Они ему понравились и отжиматься мне не пришлось. За прошедшие годы мне приходилось со многими говорить о карате, о спорте карате, о методике и тактике тренировок. Но никто и никогда не учил японские стихи. Хотя, вообще-то не понятно, почему именно японские. Теперь, через прошедшие годы я могу сказать, что мне не понятно, чему нас учил Сенсей. Слава Богу, что этого не поняли и другие. Однажды, во время очередного философского занятия Сенсей сказал примерно следующее, дословно я не помню:
- Вы изучаете карате, но знания в Японию о данном виде единоборства пришли из Китая. В Китае этот вид борьбы называется У-шу. В Китай У-шу пришло из Индии, где это было Кун фу. Знания о Кун фу пришли из Тибета от борьбы Кэмпо. В мире есть только один храм Кэмпо, и откуда туда пришли знания, не знает никто. Но мы ДОЛЖНЫ ИЗУЧАТЬ КАРАТЕ, значит, мы и будем его изучать. Мой лучший друг, Синицкий, который живет в Москве и вы могли его видеть по центральному телевидению, был единственным из европейцев, который смог попасть в этот храм за всю его историю существования. Проучился он там год, и его выгнали оттуда. Выгнали потому, что он был там круглым отличником, а значит, он мог овладеть всеми тайнами Кэмпо. Для того, что бы Вы поняли, насколько это серьезно, я приведу один пример. В храме Кэмпо знают в совершенстве не только тактику и стратегию ведения боя, но и, кроме этого, гарантированные методы защиты. Через определенное время занятий и тренировок тело человека приобретает очень большую упругость при скоростном проникновении инородного предмета в тело человека. Другими словами, от человека отскакивает нож, брошенный в него профессиональным убийцей, и даже стрела, хотя человек не напрягает тело. Но на ощупь Вы ничего не заметите. Этого не замечают даже женщины. Так что легенда о Ахилле и Ахиллесовой пяте - не сказка и не выдумка. Достичь такие качества кожи можно двумя путями: либо с помощью специальных видов дыхания, в определенное время в течении нескольких лет, либо надо пить специальный настой трав, который надо употреблять в течение полугода в строго определенное время. Но этот рецепт знают только два человека в мире - настоятель храма и его первый помощник. Если его узнает третий человек, его находят где угодно и убивают. Благодаря этому знания остаются в чистоте и полной изоляции от внешнего мира. Храм Кэмпо испугался европейца Синицкого, который единственный смог пройти вступительные экзамены. Других вообще близко к нему не подпускают.
Однажды Сенсей внимательно смотрел на нас, слегка хмурясь. Наконец он сказал:
- Одевайте кроссовки и идите за мной.
Мы решили, что будем таскать маты, как это было недавно.
Но Сенсей спустился на первый этаж и пошел по вестибюлю к выходной двери. За дверьми - ноябрь месяц и мороз минус двадцать. Повторяю, что это было в восьмидесятом году. Я одним из первых начал заниматься и обливаться по системе Иванова, но и то это было в восемьдесят шестом году, тем более во времена перестройки. А тут - развитой социализм. Мы вышли из здания и пошли по тропинке через пустырь. Вдруг он остановился и приказал нам снять кроссовки и встать босыми ногами на снег. Мы сделали это сразу и беспрекословно. Даже сейчас это кажется странным, ведь Сенсей никогда не повышал голос, никогда не грозил ничем и не применял никаких наказаний, разве что отжимания. Став на снег, мы приняли релаксирующую позу, стоя с наклонно поднятыми руками и полу прикрытыми глазами. Я помню, что боковым зрением запомнил проходящих людей, которые прошли мимо нас буквально крадучись. Такое увидишь не часто - белый снег, и на нем, на фоне черного звездного неба в мертвой тишине стоят тридцать человек в белых, как саваны, кимоно, с босыми ногами и внешне спят, с вытянутыми вперед и вверх руками. После этого он завел нас обратно в зал и вывел из этого энергетического состояния, изредка задавая вопросы. На следующую тренировку пришли все, никто не заболел. Такое было впервые, но было воспринято всеми спокойно, словно мы это делали каждый день.
Я жил недалеко от дома Сенсея, и поэтому частенько ездили домой вместе. Как-то стоя на остановке, я задал Сенсею вопрос:
- Сенсей, а можно убить человека, что бы не осталось никаких следов и признаков?
- Конечно можно, - ответил он и легонько, но точно ударил в область сердца, специально сжав кулак и развернув под определенным углом. Я, прошедший несколько десятков комиссий по первой графе для допуска к полетам, занимающийся до этого саблей в школе олимпийского резерва и профессионально тренируясь лыжными гонками, испытал животный ужас - я впервые в жизни на своей шкуре понял, что такое сердечный приступ. Сердце сразу стало стучать вразнобой, ноги онемели.
- Чувствуешь?
- ... Да...
- Это один из самых простых способов. Есть другие.
В другой раз мы ехали в автобусе. В автобус зашла пьяная веселая толпа. Нельзя сказать что они вели себя по-хулигански, но и просто веселой толпой их нельзя было назвать. Сенсей мне тихо на ухо говорил:
- Игорь, никогда не пей, посмотри, они потеряли человеческий облик, став животными.
Я тогда еще был секретарем комитета школы, и каждую неделю ходил в райком комсомола.
- Сенсей, это - райком комсомола, я их хорошо знаю.
- Не удивительно.
На всю жизнь я запомнил первый свой бой - спарринг. Сенсей не предупреждал, а просто поставил против меня опытного бойца.
.... Первые минут пять нам удавалось работать по требованиям Киоку-шинкая - легкий контакт с фиксацией точки удара. Остальное я помню с трудом. Хорошо помню глаза соперника - застывший ужас в глазах, когда он пропускал фиксацию своего удара, и я получал нормальный удар, когда не успевал защититься. Я изредка смотрел на Сенсея, но он делал упражнения на краю татами. Остальные сидели в За-за вокруг. Минут через двадцать мой соперник взмолился:
