— Я их держу на привязи!.. И вы смеете так говорить! — Усы у Сандомирского стали топорщиться от негодования.
— Как же это назвать? Вот уже третий год курсируем по изученной трассе…
Споры такого рода возникали нередко. Сандомирский не любил рискованных действий. Даже в годы войны, на двадцатом году своей жизни направленный комсомолом на фронт как начинающий летчик, он просил о назначении в ряды тяжелой бомбардировочной авиации. Подвиги истребителей, основанные на молниеносных атаках, были ему не по душе. Он предпочитал методический расчет, зато, приняв решение, был способен преодолеть любые препятствия. Не было случая, чтобы он сворачивал с пути, не выполнив задания. В свое время эти качества лейтенанта Сандомирского были по заслугам оценены командованием.
Победа застала гвардии подполковника Сандомирского в должности командира одной из прославленных частей Военно-Воздушных Сил. А когда после двадцати лет мирного строительства вплотную подошли к задаче покорения космических пространств, генерал-лейтенант авиации сменил военную форму на серый с золотом костюм командного состава астронавтики. На своем новом посту он сумел объединить вокруг себя смелую и талантливую молодежь и опытных специалистов.
Одинцов был человеком другого склада. С юных лет он загорелся страстью к исследованиям мирового пространства. В те годы не только специальные журналы, но и газеты были полны статьями о космических полетах. На эту тему издавалось множество книг, и Володя Одинцов запоем читал все, что было написано о космических ракетах и ракетных двигателях. Он соорудил самодельный телескоп и прославился в классе как первый знаток астрономии. С пятнадцати лет, убежденный, что ему придется рано или поздно бороздить просторы Вселенной, он особое внимание обратил на математику и даже занимался специальной физической тренировкой, развивающей смелость и быстроту рефлексии. В юности Володя усердно штудировал серьезные труды по физике, геологии, химии. Зато литература, история и биология его вниманием не пользовались — не хватало времени.
Аттестат зрелости Владимир Одинцов получил в тот самый год, когда был создан Институт астронавтики. Разумеется, у юноши не было никаких колебаний в выборе профессии. А когда четыре года спустя советские люди построили внеземную станцию, Владимир, едва окончив институт, начал летать на межпланетных кораблях.
Как всякое новое начинание, астронавтика была увлекательным делом. Здесь еще пылали страсти. Немудрено, что Одинцов оказался вожаком молодежи, недовольной осторожными методами Сандомирского. Вот почему его пылкий нрав нередко приводил к спорам с начальством.
Нельзя сказать, чтобы Сандомирский требовал слепого подчинения авторитету командира. Он охотно выслушивал возражения со стороны молодых товарищей, но, методически мыслящий, прекрасно знающий летное дело, он часто выливал на чрезмерно горячие головы ушаты холодной воды. Так было и в этот раз.
— А вам этого мало? — возразил он на реплику Владимира. — Ну знаете… Помню времена, когда сам мальчишкой был. Да разве кому в те поры приходило в голову вокруг Луны летать? А вам этого мало!..
— Разрешите…
— Ну?
— На наших кораблях вполне можно садиться. Особенно на воду. Ведь вода смягчит удар. Наши добавочные стабилизаторы, по существу, те же самые крылья! Ракета герметически закрыта, имеет обтекаемую форму. Готовая летающая лодка!.. Посадочные площадки? Да в любом море… Разрешите попробовать, Николай Александрович! Ручаюсь за успех!
— Опять за старое! — Сандомирский начинал сердиться. — Пустая болтовня! — сказал он, покручивая усы, что служило признаком раздражения. — Программа последовательного освоения Космоса разработана и утверждена. Вы отлично знаете. Первый этап — посадка на Луне. Что там будет делать ваша лодка, если нет ни капли воды?.. Второй период — изучение Марса. Где там вода?.. Значит, нужно готовиться к посадке на твердые поверхности. А вы мне твердите про воду…
— Нельзя навеки связывать себя установленной программой! — упорно стоял на своем молодой пилот. — Это же не догма! Почему непременно сначала Луна или Марс? Конечно, Луна ближе, но на ней отсутствует атмосфера и для торможения при посадке необходимо затратить много горючего. На Марсе разреженная атмосфера, и это внешняя планета, куда гораздо труднее добраться. Лучше начинать с внутренней — например, с Венеры, которая покрыта газовой оболочкой. Разрешите нам изучить торможение атмосферой, и мы наверное достигнем Венеры. Слова Владимира расходились с общепринятыми представлениями об этапах борьбы за Космос, но по-своему он был прав. В самом деле, единственная возможность погасить скорость космического снаряда, прибывающего, например, на Луну, заключается в том, чтобы придать ему равновеликую скорость в обратном направлении, а это требует большой затраты горючего. При посадке на Марс тоже пришлось бы тратить много горючего для торможения. Иное дело — Венера. Хотя эта планета и отстоит от Земли намного дальше, чем Луна, но ее плотная атмосфера дает возможность тормозить корабль при спуске без большой затраты топлива. Вот почему идея Одинцова практически изучить торможение атмосферой была не лишена логики. Однако убедить Сандомирского было не так-то легко.
— Нет, — сказал он, подумав, — никогда не позволю, чтобы наши ракеты ныряли, как утки. Эксперимент опасный и пока бесполезный. Для посадки на планетах наши снаряды безусловно не приспособлены… Можете идти!
Когда Сандомирский сердился или возмущался, его усы начинали топорщиться и принимали весьма грозный вид, но, в сущности, это был очень добрый человек. Одинцов отлично знал своего начальника, однако понял, что на этот раз разговор окончен. Ничего не оставалось, как повернуться и уйти.
Сандомирский сурово поглядел ему вслед. Потом на его лице появилась улыбка. Он вздохнул и покачал головой.
Одинцов отправился к товарищам, чтобы рассказать о результатах беседы.
Условия передвижения на искусственном спутнике довольно своеобразны. Здесь можно ходить, только используя силу притяжения магнитов к металлическому полу, или же совершать небольшие прыжки, отталкиваясь ногами и хватаясь руками за ременные кольца, подвешенные к потолку. Мускулы сохраняют свою силу, а вес фактически отсутствует.
Одинцов тремя резкими движениями рук преодолел длинный коридор, в котором по обеим сторонам были двери служебных помещений, и очутился в центральном зале.
Здесь его поджидали товарищи. За шахматным столиком у круглого окна сидели двое молодых людей в такой же серой форме. Это были Сергей и Александр, как их звали все на станции, — два неразлучных приятеля Одинцова, тоже пилоты космических кораблей.
