Ну конечно же не откажусь… И не отказался, когда Янус Полуэктович попросил присоединиться к работе Тройки…
Хлебовводов сначала нахально потребовал, чтобы в качестве места работы Комиссии был выделен не менее чем сам конференцзал, иначе менее обширное помещение напрочь подорвёт её авторитет, но Модест Матвеевич немедленно прекратил эти поползновения, потребовав в таком случае расписаться за ответственность по сохранности тысяча четыреста семидесяти пяти инвентарных номеров, которые находились в помещении и были запрещены к разбазариванию.
В общем выделили нам небольшой кабинет на втором этаже, который администрация обязалась привести в рабочее состояние к понедельнику, а пока Тройка отправилась устраиваться в гостиницу.
Когда я явился на первое заседание, то сразу бросился в глаза плакат висевший над рабочим столом Тройки: НЕ НАРОД ДОЛЖЕН ДУМАТЬ О НАУКЕ, А НАУКА О НАРОДЕ.
Перед мысленным взором немедленно нарисовалась картинка: От горизонта до горизонта беззаботно "веселится и ликует весь народ", а в центре скорбно и напряжённо задумавшись сидит (почему то в древнегреческом хитоне) богиня НАУКА.
Торопливо вытряхнув из сознания этот жутковатый образ я обрёл способность видеть всё остальное. Чрезвычайная Комиссия должна была прибыть с минуты на минуту, а Амвросий Амбруазович уже был на месте. Вместо многотомника Малой Советской Энциклопедии перед ним лежал аналог того самого компьютера, который он когда то утащил из будущего с помощью машины времени Луи Седлового. Таких было всего три на весь институт (да и на всю планету тоже – современные технические возможности человечества пока не были способны наладить массовое производство).
Я с трудом мог представить как Выбегалло умудрился выдрать у Камноедова один из трёх экземпляров – Модест Матвеевич не давал эти "артефакты" никому, кроме как лично Янусам под письменное заявление от обоих. Ну или домовому Тихону для работы исключительно в присутствии самого Модеста Матвеевича. Но факт остаётся фактом – Амвросий Амбруазович сидел перед "сокровищем" и удовлетворённо мурлыкал: "А бон ша – бон ра…" (Хорошему коту – хорошую крысу).
Наконец нарисовались и наши инспекторы. Первым в кабинет проследовал сам Лавр Федотович, за ним Хлебовводов, а Фарфуркис слегка задержался у дверей с немного обалдевшим видом оглядываясь в коридор. Чёрт его знает, что он там увидел. Выяснять это у меня не было ни возможности, ни желания.
Лавр Федотович раскладывал на столе свой джентльменский набор одним ухом уже внимая шёпоту Хлебовводова, Фарфуркис уже открыл блокнот и приготовился стенографировать. Наконец прозвучало историческое:
– Грм. Есть предложение нАчать заседание. Другие предложения есть?
Других предложений, естественно, быть не могло.
– Слово предоставляется товарищу Хлебовводову.
Хлебовводов встал. Хлебовводов откашлялся. Хлебовводов поправил свой оранжево-зелёный галстук и начал:
– Народ любит и уважает свою науку. Платит зарплаты учёным, строит им всякие инфузоротроны, которые подороже свинофермы будут, отправляет учёных на разные конференции и синьпозиумы. И народ вправе потребовать от научного мира отдачи. Чтобы, значит, не только народ науке что-то давал, но и она ему.
Хлебовводов начал гладко – явно готовился, но очень быстро перешёл на свою обычную манеру общения.
– Гребут, понимаешь, деньги лопатой из народных закромов, а обратно от них шиш туда. Откроет какой-нибудь квантализатор и сразу за границу, на конференцию за государственный счёт, премию опять же. А что с этого открытия простому советскому человеку? Кто хоть какой-нибудь квантализатор когда-нибудь видел? С другой стороны когда я придумал для дворников мётлы с вениками с двух сторон и написал предложение в соответственную научную организацию – отклонили. А ведь предложение то ценное было. Так что не случайно принято решение выяснить, что в нашей современной науке действительно полезно для народа, а что совсем даже бесполезно, а то и вредно…
"Народный трибун" слегка прервался, но продолжить ему не пришлось: прозвучало классическое "Грм".
– Товарищ Хлебовводов в целом верно обрисовал ситуацию, – Лавр Федотович не поднимался с кресла, но его слова от этого звучали не менее монументально, – Но мы не будем идти на поводу у меркантильных соображений. Народ не всегда ждёт от науки того, что можно немедленно "намазать на хлеб". Гордость за научные открытия, признанные в мире, тоже значит для народа немало. И открытия сделанные сегодня вполне могут быть полезны народу только послезавтра…
Я сидел и тихо обалдевал: Лавр Федотович явно вырос в плане понимания роли науки в народном хозяйстве и государстве вообще. Но всё быстро вернулось на свои места:
– Поэтому, прежде чем выносить окончательное решение, необходимо заслушать Научного Консультанта.
Выбегалло со сдержанным достоинством кивнул. Выбегалло поднялся. Выбегалло начал вещать:
– Что ведь я должен сказать, Лавр Федотович: Орё о жё, малорё ан амур. (Кому везёт в карты – тому не везёт в любви). С одной стороны несомненно наука фундаментальная несомненно нужна, но наука в целом должна ещё и питать народные закрома, как верно указал товарищ Хлебовводов. Нужно уметь балансировать на этой грани. Как говориться: Бреби анраже е пар кё лё лу. (Бешеная овца хуже волка). Приведу несколько примеров: Вот многие любят рыбалку (Лавр Федотович слегка оживился), если вывести червяка, который сам будет насаживаться на крючок, как считаете порадует народ такое открытие? – Наверняка! (Лавр Федотович согласно кивнул). Но тем не менее труды по этой теме были "позе ан лапен" (Подбросить кролика – "продинамить"). В то же время те, кто сорвали столь нужные и полезные для народа работы, сами занимаются ерундой вроде дистилляции "Детского Смеха". Спрашивается: Кому от этого может быть польза? Как это поможет заполнить закрома Родины?
Меня скрючило от злости. Этот мерзавец с первых же шагов начал подкапываться под Фёдора Симеоновича. И, главное, со своими червяками. Знает, судя по всему, струну, на которой можно сыграть в данной ситуации. То, что подобные черви в его разработке являлись нежитью, нещадно воняли формалином и стоили по сто семьдесят рубликов штука и привлекали рыбу приблизительно так те как водолаз размахивающий палкой на дне водоёма – оставалось за скобками.
– Это какой ещё "Детский Смех"? – не вынесло "государственное самосознание" Хлебовводова, – ну я понимаю, что хорошо, когда дети смеются, а не плачут… Но на государственные деньги таким заниматься? Да и смеются они порой тоже совершенно не над тем, над чем смеяться надо. Вот был у меня случай: иду по улице зимой, скользко, понимаешь…
