– Что вам…
– Не утруждайтесь, – махнул рукой. Развернулся к девушке. – Я знаю, что вам очень трудно говорить, поэтому не пытайтесь. Я сам все скажу.
Эрика во все глаза уставилась на него. Лицо было знакомым. Пара секунд и память выдала его данные – Стефлер, глава корпорации "Генезис", один из четырех самых влиятельных людей в содружестве.
Шутка ли?
И сам явился к какой-то Ведовской?
– Узнали? – улыбнулся холодно, подошел к постели. – Не сомневался. Да, я собственной персоной. Не просто так – с предложением. Ваши профессиональные данные могут пригодиться мне. Впрочем, скажу прямо – нужны мне. А вам нужны мои возможности. Мои врачи могут восстановить вас за десять дней. Полностью. Понятно, что стоимость подобных процедур велика, вам, ни сейчас, ни завтра с пенсией по выслуге, цена не по зубам. И тут возникает вопрос – хотите ли вы быть инвалидом и висеть на шее и без того небогатых родственников?
Эра закрыла глаза и отвернулась.
– Так и думал. Тогда предлагаю взаимовыгодный контракт. Вас бесплатно восстанавливают. Десять дней и никакой инвалидности, никаких аппаратов. Новые легкие, здоровая печень, желудок – новая жизнь, по сути. Реабилитация так же за мой счет. Плюс, уже на ваш счет, вернее в поддержку вашей семьи, я оплачиваю обучение ваших братьев и сестры. Старшего беру в филиал на хороший оклад. А вы выполняете мое задание. О нем поговорим позже. Оно нетрудное, ничего сверхъестественного для вас. Ну, что?
Эра в упор смотрела на мужчину, взглядом вопрошая: насколько вам можно верить?
Стефлер улыбнулся:
– Понимаю ваши сомнения. Чтоб их развеять, сделаем так – через час за вами приедут, еще через час вы окажетесь в руках моих докторов. После восстановления мой зам принесет вам контракт. Надеюсь, для вас это будет достаточно убедительный акт доброй воли с моей стороны.
Эрика неуверенно кивнула.
– Хорошо, до встречи.
Мужчина развернулся и вышел, а девушка еще долго гадала, не привиделся ли он ей.
Но ровно через час вошли четверо в спецодежде Генезиса – зеленой медицинской форме с эмблемами корпорации на левом рукаве. Потом был мучительный перелет, не менее мучительное обследование и свод биокамеры, где она отключилась.
Пришла в себя в палате медицинского центра Генезиса, чистой, светлой, больше похожей на номер для вип-персоны, и дня три привыкала к тому, что дышит полной грудью, что жует, а не питается искусственно, что ходит и ничего при этом не болит.
На четвертый день реабилитации ей принесли контракт, и она подписала его почти не глядя.
Был ли у нее выбор?
Да. Гипотетический.
Чтобы там не было, она благодарна Стефлеру. Даже если он выдал билет в один конец. И понять ее сможет лишь тот, кто полутрупом лежал на больничной койке, кто прочувствовал ужас безнадежности, потери смысла жизни, самого себя. Тот, кому маячила лишь одна перспектива – существовать. Быть инвалидом и обузой для своей семьи: и влачить существование кабачка на грядке, каждый день испытывая физическую и моральную боль.
Ей починили тело, но память о жутких днях, когда она дышала за счет аппаратов, ела через специальные трубки и не могла даже рукой пошевелить не чувствуя боли, осталась. И сейчас девушка невольно прислушивалась к себе и пугалась любого сбоя дыхания, малейшего покалывания в боку. Ее в пот бросало от мысли, что все может вернуться, и она вновь станет овощем, который живет одной минутой, зависит от всего и вся, но не от себя.
Эра не заметила, как налетела на Самхата. Задумавшись, уйдя в жуть воспоминаний, прибавила шаг, словно сбегала от них, и врезалась в спину мужчины. Тот оступился, и у обеих земля ушла из-под ног. Они провалились вниз, скатились кубарем с песком и гравием в темноту и сели, очумело оглядываясь.
– Твою ты мать, – тихо выругался Самхат, сплевывая песок и стряхивая его с волос. Взгляд скользил по своду тоннеля, ступенями уходящего во мрак.
– Эй, живы там? – послышалось приглушенное со спины. Эра оглянулась – далеко вверху виднелся свет и пятна двух голов, заглядывающих в нору. Девушка поднялась и включила сканирование. Самхат же размял ушибленную ногу и, морщась, крикнул:
– Живы!
Эра молча выставила ему данные сканирования. Мужчина, недобро морщась оценил, но ремарку не удержал:
– Баба на корабле – писец плаванью.
Не новость. Только неуместно.
– Спускайтесь, – крикнула остальным.
Мужчины что-то заворчали, но вскоре по песку в нору съехал Шах, затем Родион и Самара. Последний вопросительно уставился на девушку и та выставила ему данные сканирования.
– Хорошая мысль, – оценил мужчина.
Тоннель тянулся на несколько километров и заканчивался выходом на поверхность в районе опушки леса: как раз в нужной точке. Почва была устойчивой, кислорода достаточно. Идти под землей проще, чем по земле, учитывая, что здесь было сухо, но не жарко, как на поверхности, и ноги в песке не буксовали – тоннель был выложен ровными кирпичами камня.
Что еще надо?
– Сэкономим часа два пути, – заметил Самара.
– Добро пожаловать в метро, – хмыкнул Шах и дернул РД с плеч Эрики. Девушка попыталась воспротивиться, но мужчина смотрел вдаль предстоящего пути и уже стянул вещи. Закинул так же молча рюкзак себе за плечо и попер вперед. Ведовская лишь вздохнула, и наконец, отряхнулась.
Тоннель был построен добротно, по всем канонам инженерии, только к чему и кем?
Свод выложен ровным слоем шлифованного камня, через равные отрезки, скреплен дугообразными балками из непонятного материала. Чистый на всей протяженности, без завалов хлама. Пол, что проспект – шагай да шагай.
Трудов было затрачено немало, что вызывало недоумение и любопытство – зачем? Чтобы незаметно пробраться из пустыни в лес и обратно? Очень целесообразно…
Эра пялилась на стены пытаясь разгадать назначение всей этой архитектурной ценности, но ни одной дельной мысли по этому поводу не рождалось. Зато девушка заметила, что Радий все больше отстает, идет медленно и неуверенно, все больше опирается на стену. Вскоре вовсе остановился, прислонился к камням.
Плохо? – встала рядом Эра.
Мужчина был бледен и только. Подмигнул девушке, выказывая фальшивую бодрость духа и кивнул в сторону удаляющихся товарищей – иди. Она помялась, но оставила Родиона, сообразив, что тот не хочет, чтобы кто-то видел его слабость.
Приступ клаустрофобии накрыл его внезапно, убивая вспыхивающими в памяти картинками.
Шутов как наяву вновь ощутил, казалось, уже забытое: глубокую яму, осыпающуюся землю, обод света вверху, корни растений по краям и комья в лицо. Он рвал ногти, пытаясь выбраться, а его засыпали. Земля как капкан, схватила его, давила. Не повернуться, не вздохнуть, тело сжимает, паника…
