Правда, после пары дней в порту, я всерьез подумывала о саботаже. Один из выживших, член нашего экипажа, тип, которого стоило бояться до дрожи в коленях из-за пристрастной жестокости и извращенных вкусов, сразу после того, как сняли карантин, попытался получить право на меня. Однако капитан позаботился о том, чтобы кукла была его или ничья. Все документы он оформил идеально, не придерешься.
Для меня свобода оказалась горькой на вкус и весьма опасной на вид.
Хотелось бы понять, к чему это все? Где я родилась и что такое особенное знала до смерти? Но спрашивать больше не у кого. Муси вскоре после отлета Звезды, пять лет назад, свернули шею. Послушать сплетни на станциях-портах того сектора, так гибель его была удивительно глупой. Почти уверена, тогда руку к смерти старого хрыча приложил капитан, но теперь и сам Сневедович пал жертвой заразы.
Рассчитывать на чудеса на месте всех этих охотников за головами, я бы не стала. Причина, скорее всего, была насильственной и связанной с травмой мозга. В таких случаях куклы ничего не вспоминают. Правда, капитан не терял надежды, потому и его настроение менялось от добродушно ласкового, до злобно несдержанного. Не скажу, что стану скучать по нему, определенно, нет. Оплеухи и угрозы мне неплохо запомнились, в отличие от прочего. О чем я думаю? Если ни осталось никого, кому моя персона интересна из-за темного прошлого, а команда «Астры» даст жить спокойно, я буду счастлива.
В каюту заглянул Бус:
— Приготовься, через десять минут взлет.
Я вежливо кивнула. Его открытая улыбка ошеломляла своей искренностью. Один из тринадцати членов команды моего нового дома. Чертова дюжина. Интересно, суеверен ли капитан?
Поскольку, Бус объяснил мне, что несколько последующих часов новички должны провести в своих каютах, а выходить им запрещено, во избежание внештатных ситуаций, за исключением прямого приказа капитана, то я решила выспаться. Последние дни выдались напряженными, полными сомнений и тревог. Может быть, таблетка вырубит меня на несколько часов, и я смогу отдохнуть. Пока корабль не ляжет на нужный курс и не совершит первый гиперпрыжок, обо мне все равно не вспомнят.
Сунув под язык капсулу, я раздавила ее языком и глотнула. В глазах немедленно появилось ощущение рези, язык едва ворочался, руки и ноги потяжелели, стало жарко.
Два-три-раз…все ухнуло вниз и мягко уплыло в темноту.
«Я бегу. Все время бегу от кого-то. Осторожно крадусь вдоль стен, выглядывая из-за угла, судорожно выдыхаю, пытаюсь совладать с бешено бьющимся сердцем, усталостью и болью мышц. И снова куда-то вперед, вверх, через заборы, по железным крышам — скорее, скорее, нельзя останавливаться. В ушах стучат молоточки, а в горле пересохло, и пить хочется просто невыносимо, но останавливаться слишком опасно. Нужно спешить, бежать, перебираться дальше, прятаться и скользить по гладкой поверхности. Начинаю спотыкаться, заплетаются ноги, по вискам струиться пот. Не жарко, душно. Тяжелые грозовые облака красно-оранжевой пеной набегают на небо, закрывая его. Темнеет стремительно, вокруг ложатся грязно коричневые и бордовые тени. Еще немного, немного подожди. Не проливайся сейчас, умоляю.
Каждый шаг дается все большим трудом. Я знаю, они где-то рядом, но у меня уже нет сил. Нога подворачивается, я падаю и начинаю скользить по скату крыши. Нет! Нет, нет, нет!
Цепляюсь ногтями, не чувствуя боли в ободранных пальцах, не слыша собственного сиплого, жалобного скулежа. Нет, нет! Я смогу, столько раз могла. Заборы, крыши, подвалы, улицы мелькают перед глазами как в калейдоскопе. Пальцы скользят, в глубине горла зарождается крик. Я понимаю — конец. Ноги уже в воздухе, а там, внизу, под ними камни и ничего больше. Нет, нет, нет, не может быть! Вижу протянутую ладонь и изо всех сил тянусь к ней. Ничего больше не существует. Хватаюсь за кончики пальцев, срываюсь, лечу…»
Я открыла глаза и молча лежала, смотря в потолок. Пальцы мелко подрагивали. Ненавижу сны. Ненавижу. Ничего не понимаю, не помню, но ощущение. Долбанный пламенный привет из неизвестного прошлого.
— Ну, надо же, кукла! Действительно. Настоящая.
Я повернула голову. Напротив, развалившись на койке, сидел здоровый рыжий парень.
— Табат, — поздоровалась я, чувствуя, что пересохло в горле. Побочка капсулы, не сон же в самом то деле.
— Марат, — рыжий кивнул и прислонился к стене, — Я никогда не видел кукол. Вы дорогое удовольствие и редкое. Еще эти волосы и глаза, странное сочетание. Они от природы белые?
Я кивнула, начала медленно выпутываться из покрывала. Руки плохо слушались, а тело так и вовсе казалось деревянным. Марат с интересом наблюдал за моими потугами, не делая попыток помочь. Впрочем, враждебности с его стороны я пока тоже не заметила, спасибо и на этом.
— Меня Бус попросил разбудить тебя и отвести к капитану. Сам он сейчас занят, проблемы в грузовом отсеке. Вставай, соня. Кстати, правда, что у вас пупка нет?
Я сглотнула, язык показался наждаком и драл горло, вызывая кашель. Определенно, придется выслушать еще немало таких вопросов.
— Да, — выпутавшись из фиксаторов, слезла с койки, напилась воды, достала капсулу с документами, и с облегчением вздохнула. Тело постепенно приходило в норму.
Сопровождаемой в каждом действии и жесте все тем же изучающим взглядом Марата, мне трудно было расслабиться. Закончив дела, уже сама, в ответном жесте демонстрации уверенности, я выжидающе уставилась на него. Рыжий, ничуть не смущаясь, молча показал пальцем на дверь и вышел первым.
И вот, я семенила по коридору, разглядывая спину мужчины также беззастенчиво, как он меня несколько минут назад. Марат был высоченным детиной, массивным, сбитым, однако же не толстым. Ручищи, ступни в синих ботинках с эмблемой «Астры», грудная клетка, бычья шея. Вдруг, рыжий остановился и резко повернулся. Первой моей реакцией было дать деру, остановило только выражение его лица. Заговорщицкое, но не злое:
— Послушай, Табат, я тут поспорил кое с кем, когда узнал, что в команде будет кукла. Ты поможешь мне спор выиграть? Покажешь, что у тебя, правда, пупка нет, одному остолопу, ага?
Я молча смотрела на него. Не знаю, как правильно реагировать в такой ситуации.
Рыжий насупился:
— Ты чего? Я как-то задницу показывал, между прочим. Поспорили, есть ли у меня там татуировка. И ничего, заголился при свидетелях. Кира оценила. Не смотри такими глазищами, мелкая. Спорим мы часто, такие уж с Кобальтом, это мой кореш, он повар на «Астре». Все на слабо проверять любим, иногда и заняться то больше нечем. Вот и начинаем по глупости спорить. Так, покажешь?
Я молчала, переводя взгляд то на него, то на свои ноги. Потом нерешительно кивнула, слишком уж сомневаясь в правильности принятого решения. Марат одобрительно хлопнул по плечу, отчего я едва не рухнула на пол, и пошел дальше.
