Нищий проснулся, обвёл мутными глазами помещение, приметил нового гостя. Встал на колени и пополз к столу, шлёпая ладонями по грязному полу. Корней увидел его лицо, и машинально отметил, что оборванец вдобавок ко всему ещё и крив: на месте левого глаза была мерзкая багровая впадина.
Яшмаа брезгливо подвинулся, уже зная по опыту, что за этим последует.
Так и вышло: оборванец, скрючившись, залез под стол, и лёг у ног Корнея.
- Мир вредит душе, а война опасна для тела, - затянул он обычную южную щедровку, - но хуже них бедность, что портит и телу и душу... Дайте мне что-нибудь, почтенный господин, чтобы я мог в эту ночь забыть о проклятой бедности...
Корней кинул под стол мелкую монету. Лежащий побродяга в знак благодарности коснулся лбом колена господина, после чего легко выбрался из-под стола, встал, и побрёл - уже не корячась - на своё место в углу.
Дверь в харчевню открылась. Через щели шорраха можно было разглядеть затянутую кожей спину и клок блестящих чёрных волос.
Гость аккуратно повернулся и вышел из-за заборчика.
Микрокомпьютер снова ожил и выдал персональную информацию о вошедшем. Впрочем, этого не требовалось: Яшмаа хорошо знал этого человека. В конце концов, с ним было связано начало придворной карьеры.
Он совсем не изменился. Всё то же узкое, иссиня-бледное лицо, с глубокими складками от крыльев носа к подбородку. Низкий широкий лоб, глубоко запавшие глаза, черные прямые волосы до плеч. Бывший егермейстер его высочества герцога Алайского. Когда-то он пристраивал курьером в банк своего бедного родственника. Родственником был Корней, а егермейстером этот, как его... Абалкин, вспомнил Яшмаа. Кажется, Леонид... Микрокомпьютер тут же поправил - Лев. Лев Вячеславович Абалкин, прогрессор, родился 6 октября 38-го года... Образование - школа прогрессоров номер три, Европа, профессиональные склонности - зоопсихология, этнопсихология, театр, этнолингвистика... Усилием воли Яшмаа остановил поток данных.
Абалкин решительно сел на почётное, хотя и опасное место - спиной к двери. Уверенно положил правую руку на столешницу, обменялся взглядами с хозяином, пошевелил ноздрями (по южным меркам - очень двусмысленный жест, но гость, судя по всему, мог себе подобное позволить), что-то буркнул видимо, потребовал себе еду. Хозяин скрылся за загородкой.
"Добрый вечер", - зазвучало в голове у Яшмаа, - "мне кажется, вы меня узнали."
Корней активировал свой брейн-передатчик. Он не очень любил эту новомодную штуку: общаться, не раскрывая рта. Однако, в данной ситуации это было очень кстати.
"Здравствуйте, Лев. Я вас, конечно, узнал. Слушаю вас очень внимательно."
Последней фразой Корней хотел произвести впечатление. "Слушаю вас очень внимательно" было точной калькой с южной формулы вежливости между равными с'с-усун та, которое на слух почти не отличалось от другой вежливой формулы - с'т-усун т'та, означавшей нечто вроде "обрати внимание на что-нибудь другое". Первое выражение употреблялось, когда собеседник изъявлял желание продолжить разговор, второе - когда он желал отложить беседу или сменить тему. Замолчать в первом случае или продолжать настаивать во втором считалось смешным и неприличным. Проблема состояла в том, что фонетические изменения в языке сделали обе формулы почти неразличимыми на слух, особенно для чужаков - а южане редко отказывались от возможности поставить чужака в неудобное положение. Корней несколько раз попадал в такие ситуации - хорошо, что в микрокомпьютере имелась лингвистическая программа, настроенная на южные говоры... Корней надеялся, что Абалкин оценит юмор.
"Да я смотрю, вы уже пообвыклись" - отозвался прогрессор. - "обмялись, так сказать, на новом месте. Очень мило... Перебирайтесь ко мне. Здесь не принято разговаривать за едой, но двум чужеземцам лучше сидеть рядом, иначе это выглядит странно."
"Уж лучше вы ко мне", - начал было Корней, но Абалкин едва заметно покачал головой и не сдвинулся с места.
Яшмаа смутился: при встрече равных пересесть должен тот, кто пришёл раньше. Объяснялось это заботой о последнем госте: считалось, что он устал с дороги, так что имеет право сесть где пожелает и больше не двигаться - а ранее пришедшие уже успели отдохнуть, так что пересаживаться им не так тягостно. Казалось бы, разумное правило. Однако, на практике следование ему приводило к разного рода проблемам. Яшмаа вспомнил своё пребывание при княжеском дворе. Двор был небогат, но торжественные завтраки (жуткий южный обычай начинать трапезу с первыми лучами солнца Корнея бесил неимоверно) устраивались регулярно. Все приглашённые считались равными, к тому же правила вежливости требовали, чтобы князь немного посидел с каждым новоприбывшим. Так что появление любого следующего гостя сопровождалось сложными согласованными перемещениями присутствующих вокруг накрытого стола. Если кого это и утомляло, так это самого хозяина, а также тех, кто был вынужден по тем или иным соображениям прибыть первыми...
Как же всё это надоело. Проклятый Юг.
Он неловко вылез из-за стола, взял своё блюдо. Тяжёлая глиняная посудина в правой руке слегка дрожала, но браться за неё двумя руками было не принято. Прошёлся вдоль стола, подсел на край скамьи возле Абалкина. Кажется, на сей раз ему удалось ничего не нарушить.
Публика по-прежнему сосредоточенно поглощала пищу.
Хозяин лично принёс новому гостю заказанное: маковые ягоды, фаршированные жиром и мясом, типичный образчик южной кухни. Лев Вячеславович с удовольствием подхватил ягоду ложкой (вилки на Юге так и не прижились) и осторожно откусил от неё. Горячий жир потёк по подбородку. Абалкин не глядя промокнул его крошечной треугольной салфеткой, ловко извлечённой из рукава, двумя пальцами скатал её в бумажный шарик и незаметно бросил под стол.
"Я смотрю, вы стали настоящим южанином" - Корней тихо порадовался про себя, что микрокомпьютер не передаёт интонацию.
"Увы, нет. Чем больше живёшь на Юге, тем меньше его понимаешь" - в тон ответил Абалкин. "А я здесь, к сожалению, чужак. Как и мы все... Но давайте о вашей миссии. Вы, насколько я знаю, посещали с официальным визитом двор князя З'угра? И как вам показалось?"
"Массавпечаленийнепересказать" - Корней постарался спрессовать все слова в одно. Получилось.
Абалкин прищурился.
"То есть скучно и бесполезно?"
"Что-то вроде того... Бесконечные церемонии. И ещё танцы. Каждый вечер - ножками каля-маля громко по земле тук-тук. Просто невыносимо."
Купчина в тюрбане икнул, после чего стукнул кулаком по столу, подзывая хозяина.
"Да, шумновато они пляшут. Но очень интересно... Я, кстати, одно время увлекался южной музыкой. Представьте себе, у них совсем нет ритуальных мелодий - как в том же древнем Китае, или даже на Севере. И очень большая свобода композиции. Как выражается один мой знакомый певец - художник рисует для глаз, а композитор для ушей, вот и вся разница..."
