— Верю, — хохотнул. — Зайди в виртбиблиотеку, раздел: детская литература. Почитай, а то рассказчик из меня отвратительный.
— Попытайся.
— Ох, ты! Ладно. Одной козе — между нами явно педофилка — понравился один мальчик. А тот уже при подружке был. Шуры-муры у них вовсю, все дела. Но что тот, что другое — нищета. А эта коза, Снежная королева, богатенькая была, ну и взяла пацана на наживку крутого снегохода. В общем, пообщался он с ней и получил льдинку в глаз и в сердце, и умчала она его прямо на этом снегоходе к себе, фигней заниматься. Ну, подружка не стерпела, пошла его искать. Долго искала, чудиков всяких встречала, но, наконец, нашла в ледяном дворце. А парню уже на фиг не нужна — ничего его не трогает, сердце не болит. Не помнит он нее ее, ни дома, вообще отморожен наглухо. Послал ее, мол, мало ты страшная, еще и дура нищая. Она в слезы и растопила его сердце.
Ну, суть понятна, хотя если в слова вслушиваться — полная чушь получится.
— Она вынула его сердце и плакала прямо на него?
Семен фыркнул и засмеялся:
— Слушай, ты мне нравишься!
"Ты тоже ничего. Не худший экземпляр".
Фаракт встал на прикол.
Мужчина отряхнул ладони и уставился на меня:
— Сегодня прибыл?
— Да.
— Значит до утра в свободном полете? А не закатится ли нам в бар?
— Пошли.
— Ну, пошли, — растянул губы в улыбке, глаза заблестели от веселья. — Где осядем? Здесь или рванем на траншере в порт?
— Без разницы.
— Тогда в местный, — кивнул.
Мы двинулись в бар Спасателей. Заведение ничуть не отличалось от других, в которых мне уже довелось побывать: полумрак, гремящее — нудящая какофония и много выпивки. Кроме голубой формы здесь была и гражданская одежда на людях, что меня немного насторожило. Я уставился на девушку у стойки и Семен хлопнул меня по плечу, впечатывая в мою автономию след своей. Не худшей — мужчина был добряком и разгильдяем, бунтующим скорее бездумно, чем осознанно, но бунтующим против любого ущемления его личности. В этом мы были схожи и я принял его почти как равного.
— Хорошенькая? — подмигнул, кивнув на девушку.
— Гражданская.
— Точно. Третья группа из ущелья вытащила. Остальных своих из медпункта ждет, а там полным составом на траншер и в порт. Если рейса не будет — в гостинице перекантуются.
— Часто у вас тут гражданские бродят?
— А куда их? — подвинул мне бутылку и бокал. — Со знакомством? — отсалютовал своей бутылкой. — В какую группу тебя кинули?
— В третью.
Мужчина присвистнул, немного заскучав:
— Не повезло. Третьи смертники, самые трудные задачи — им.
— Я уважаю трудности, — заверил.
— Любишь риск?
— Жить вообще рискованно.
— А вот тут прав! — глотнул вина прямо из бутылки, и начал философствовать. — Жизнь в общем штука простая, если знать основной постулат — или имеешь ты, или имеют тебя. Без вариантов.
По мне, философия людей действительно примитивна, но далека от истины. У них все крутится вокруг инстинктов. Их внутренний мир отражает внешний, внешний — внутренний, но и там и там — все для комфорта и удовольствия. Если его нет — мир вокруг плох, если есть — прекрасен.
Интересно, отчего никому не приходит в голову, что мир вокруг, всего лишь холст, на котором каждому человеку, существу дано нарисовать что-то свое, создать все что ему нужно? Элементарно. Человеческие дети еще не разграничивают плохое и хорошее и мир для них удивителен и прекрасен. Но потом получают прививки социума, заражаются вирусом внутреннего астигматизма, и мир уже кривиться перед ними. И они начинают делить все вокруг на плюсы и минусы, часто путая одно с другим, потому что все эти оценки сугубо субъективны и причина всего и вся — внутри, а не снаружи. В итоге на холсте жизни вырисовывается полная фантасмагория и человеку хочется перечеркать его, ибо ничего внятного в этой картинке нет, она отвращает его. Но ведь она его.
Странные они, очень странные.
У них есть такие слова как престиж, авторитет, зло и добро. Мне не мало трудов стоило понять суть и смысл этих высказываний. И одного я так и не понял: зачем так усложнять? Взять хоть то же зло — оно ничего более, чем отражение добра в кривом зеркале человеческой сути. Если она чиста, то никакого зла не проецируется.
Но это слишком просто — посмотреть на себя, а не на других. И пенять тоже — прежде себе, а не миру, кой индифферентен до вульгарности.
Я давно заметил, человеку свойственно все усложнять, непонятно только зачем. Ведь он сам путается в итоге в том, что нагородит от большого ума. Привычка ли это или свойство всей расы? Скорее последнее, во всяком случае, у меня сложилось именно такое мнение.
Легких путей человек не ищет, но получая трудности сетует на них, представляя мир и свою жизнь «дерьмом». Сам рисует, сам себя запутывает, сам же жалуется на то. Может в этом и есть смысл их существования?
А престиж? Почему, например, иметь шейсы очень престижно? Обычные часы со сканером и встроенным мультикабельным средством коммуникации. Между прочем очень неприятные в плане энергетики, потому что с каждым звонком оттягивают на себя часть праны, захламляют каналы, перестраивают биоритмы организма, превращая человека в куклу, которая не понимая того, становится очень послушным солдатом в дивизии социального влияния.
Получается, что престижно быть марионеткой да еще заплатить за то собственным дисбалансом энергетики?
Чушь. И такого вздора полно на каждом шагу.
У меня родилось стойкое подозрение, что я никогда не разгадаю многие загадки человека. И не больно бы хотелось, но эйша, будь она неладна, требовала расширения кругозора и приобретения знаний. А Куратор, вот уж кто задал не менее отвратную задачку, привел меня в среду людей. Приходится пить эту чашу до дна.
Не захлебнуться бы.
Третья бутылка вина.
Семен уже осоловел и путался в своих философских изысканиях, а я и не пытался в них разобраться. Все просто до пошлости, но попробуй это объясни, тебя примут за самодура и обязательно начнут убеждать в неправоте, запутывать, запутываясь и, бродить с аргументами по кругу, напрочь забывая, что здесь уже были и именно эти доводы приводили.
Увольте. Я лучше тупо напьюсь.
Вино было хорошим, но, увы, на меня не действовало. Спирт мгновенно перерабатывался и выплескивался в каналы, повышая напор их работы. Все. Сейчас я мог снести одной рукой станцию и одним словом уложить на лопатки. Но то и другое было глупо.
Я просто ушел спать.
Глава 2
Ни о чем день за днем.
Я познакомился со всеми. Я исследовал всю станцию, включая порт. Я стал героем будней Спасателей, но ни на шаг не придвинулся к финалу. Это убивало меня и я чувствовал, как впадаю в анабиоз наравне с людьми. Заражаюсь и разлагаюсь. Пока не физически, но до этого недалеко.
