Так вот и тянулось время, вернее, оно никак не тянулось, потому что стрелки часов продолжали стоять, ни спать, ни есть не хотелось, только Пасечник иногда рыдающим голосом поминал пиво. Они были предоставлены самим себе, никто не пытался хоть что-то делать с ними - и это угнетало. Пасечник, косясь на Лену, старался ругаться потише, Лена сидела, отрешенно глядя перед собой и покачиваясь, Игорь листал конспекты.
- По-моему, нас просто тестируют, - сказал Игорь, возвращаясь с капитаном к Пасечнику и Лене. - Изучают нашу реакцию.
Панаев пожал плечами. Он привык иметь дело с земными реалиями и версия об инопланетном космическом разведчике была ему не по нраву. Однако другой версии он пока не имел.
- Жди теперь пожарника, - хмуро сказал Пасечник.
- Почему? - не понял Панаев.
- А как же? Милиционер уже есть, теперь надо либо пожарника, либо трубочиста, - пояснил Пасечник.
- Не смешно. - Капитан опустился на песок.
- Вы хоть сообщили, куда пошли нас искать? - спросила Лена.
- Сообщить-то сообщил, - задумчиво отозвался капитан. - Только что из того? Пойдут по следу - и тоже провалятся.
Лена раскрыла сумочку, достала расческу и зеркало.
- Не понимаю. - Она тщательно укладывала челку. - Ладно, забрали, заперли. Ну, так делайте хоть что-нибудь, расспрашивайте там, изучайте, ну, я не знаю, что там еще...
- А если мы уже летим? - подал голос Игорь, медленно ходящий вокруг них.
- Тогда накрылось мое пиво навсегда-а, - уныло протянул Пасечник, утирая нос рукавом свитера. - Не сберегла меня моя милиция.
- Послушайте, Петр Игнатьевич, а кроме пива у вас увлечения есть? не выдержал Панаев. - "Очко" тоже считать не будем.
- А как же! Вареники еще хотел бы лепить, только вот Катька не дает, ругается. Руки, говорит, у тебя грязные. А чего это они грязные? - Пасечник протянул перед собой руки с черными обломанными ногтями. - Нормальные руки.
- А я детей люблю! - Лена вдруг заплакала, уткнувшись головой в колени. - Мамочка миленькая, мамочка-а!
- Лена, не надо. - Игорь остановился около нее, положил руки ей на плечи. - Возможно, за нами постоянно наблюдают. Не раскисай. Ты вот детей любишь, а я бы с удовольствием рассказы детские писал. Только вот не умею.
- Пушкин! - фыркнул Пасечник. - Ты бы лучше подумал вместе с гражданином начальником милиционером, как нам отсюда выбраться, ты же студент, етит твою двадцать, государство же тебя учит, средства тратит. Может, кричать будем, а?
- Не хватало еще унижаться! - Игорь уже сидел рядом с Леной, которая, наконец, перестала всхлипывать. - И все же я склонен думать, что нас изучают. А потом выпустят. Высший разум должен быть гуманен.
- Это неочевидно, - пробормотал Панаев. - И все-таки мне больше по душе какое-нибудь земное объяснение. Без всякик там пришельцев.
- А мне больше по душе вообще свалить отсюда, - заявил Пасечник и шумно высморкался. - Жил не тужил - и на тебе!
- Интересно, а откуда они? - внезапно спросила Лена, вытирая платком глаза.
- Ничего интересного. - Пасечник сплюнул. - Порядочные люди так не поступают, вот что я вам скажу. Заловили, посадили, как собак каких-то. Я же свободный гражданин, в конце концов.
Панаев не удержался от улыбки, хотя настроение у него было далеко не приподнятое.
- Знаете что? Давайте разные истории друг другу рассказывать, предложил он. - Все что угодно. Поскольку мы обречены, так сказать, на бездействие. Кстати, а копать не пробовали?
- Пробовал, - ответил Игорь. - Там, в стороне. Песок сантиметров на десять, а потом твердая поверхность.
- Так как насчет историй? - Панаев обвел всех взглядом. - Могу начать. Из жизни милиции.
- Давай, милиционер, трави. - Пасечник вздохнул. - А потом я из своей жизни.
...Они рассказывали истории бесконечно долго. Они поделились друг с другом своими биографиями. Они молчали. Они вместе и поодиночке бродили по песку. Они пытались петь. Они играли в города, в морской бой на листках, вырванных из конспектов Игоря, в балду и в исполнение желаний. Время остановилось. Ничего не менялось в серой пустоте. Им казалось, что они родились и выросли здесь, и всегда были вместе на сером, сером, сером песке... Иногда Игорь обнимал плачущую Лену за плечи, а капитан вел беседы с Пасечником. Пасечник больше не говорил о пиве, Лена не вспоминала маму, Игорь не рассуждал по поводу тестирования, а капитан Панаев забыл о своей милицейской службе, жене и сыне. Ничего, абсолютно ничего не происходило.
- Не могу больше! - в один из серых моментов безвременья закричал Пасечник, разорвал свитер у горла и повалился на песок. - Гады, права не имеете! Не могу!
Панаев устало потер подбородок, на котором не отрос ни один волосок. Игорь медленно повернулся к Пасечнику. Лена лежала рядом, положив голову ему на колени, и молча смотрела вверх, в серую пустоту.
- Не могу! - кричал Пасечник, копошась руками в сером песке. Слышите вы, придурки сучьи? Отпустите!
- Петр Игнатьевич, спокойней, - строго сказал Панаев.
- В гробу я видел такое спокойствие! Отпустите!
И что-то изменилось в серой пустоте. Словно бы колыхнулась она, сгустилась, словно бы начала надвигаться со всех сторон, сжимая, сжимая хватку...
- Ну все, кранты... - сдавленно простонал Пасечник.
Игорь обнял Лену. Капитан Панаев одернул пиджак и вздохул.
- Что им нужно от нас? Что им нужно? - Лена зарыдала.
Сгустился и упал на них серый вязкий туман. Они исчезли, растворились, потеряли друг друга...
Было мокро. Что-то шуршало вокруг. Капитан Панаев посмотрел вверх и ощутил прикосновение капель к лицу. Над деревьями висело серое промокшее небо, и было еще светло. Пасечник сидел в кустах, обхватив голову руками. Игорь озирался по сторонам, обнимая крепко прижавшуюся к нему Лену. На траве лежал черный "дипломат" в окружении окурков, смятых бумажных стаканчиков из-под мороженого, пробок от портвейна и обрывков газет.
Капитан Панаев всмотрелся в газету, наклонился, поднял мокрый лист и тихо сказал:
- Двенадцатое августа... Как же это? По-моему, максимум двое-трое суток...
- Вот вам! - пробурчал Пасечник, непонятно к кому адресуясь. - Четыре месяца, выходит, продержали, сволочи, почем зря. Как на зоне...
Игорь погладил Лену по щеке. Лена опять заплакала.
*
Два года прошло после этого случая, всколыхнувшего весь Ингульск. Дело об исчезновении граждан с рапортом капитана Панаева давно списано в архив. Члены комиссии по аномальным явлениям, прибывшие в Ингульск, не нашли в Октябрьском парке ничего аномального. Так, пробки от портвейна, да шкурки ставриды холодного копчения.
Панаев, гуляя с сыном по выходным, часто заходит в кооперативную "Вареничную", что успешно функционирует у моста. Пасечник, пополневший, в чистейшем белом халате, встречает их как родных, любовно накладывает вареники в расписные глубокие тарелки, обильно поливает маслом и садится вместе с ними за стол.
