— Кто?
— Айама. Айами, айама — это вещая жена шамана. Обычно такая маленькая девочка с косичками. На самом деле, конечно, это образ, который принимают женские энергии в мужчине. Юнг это похоже называл — анима. В общем, шакти. Так вот, я тогда этого не знал и не умел увидеть, а может быть, это айама мне все выключала.
— А что — с другой уже нельзя?
— Нет, почему, совсем не обязательно. Обычно шаман женат, просто он оставляет ночь для небесной жены. Впрочем, я сам мало что знаю — спроси сведущих. А другое что — я это и Ленке говорил — может быть, Елена всю сладость забирала себе, хотя и ненарочно. Она, кстати, мою нечувствительность очень переживала — не в пример тому, что у большинства женщин было бы. Так или иначе, у меня было чувство какой-то намеренной блокировки. Понимаешь, ведь некоторые вещи чисто физиологически очень чувствительны — и вот, только начнет строиться ощущение, как сразу отсечка — уходит, и все тут. А может быть, это мой ангел-хранитель пакостил.
— Зачем?
— Ну, чтоб не слишком прилип. Я и так увяз. Любовью это не было, я до того прошел любовь — и кстати, только тогда и понял все эти дела между мужчиной и женщиной, хотя с ней-то, с первой любовью, как раз ничего не было. Так что было с чем сравнивать, — и это скорее походило на наваждение. Видишь ли, Елена — женщина порченая, и что-то она во всем этом не понимала. Главное — она это вот не понимала — быть вместе. Женщина ведь обычно старается свое владение мужчиной обозначить, даже если сама для себя хочет свободы. А тут не так. Стоило оказаться где-нибудь на людях, как она держала себя так, будто гуляет сама по себе — что с ней можно знакомиться поближе, снимать её — зеленый свет, а этот вот — просто так, знакомый. И не то что именно я был такой временный и случайный, нет, со всеми так. Например, до того она приходила на уроки с мужем — и то же самое.
— А может, ты слишком ревнивый?
— Я её вообще не ревновал. Другое — это просто жутко неудобно. Ну, смотри. Скажем, пришли в бар. Она, как выясняется, без трусов. И вот времени от времени заходит к бармену в закуток и вздергивает подол показывает картинку. А он ей за это наливает. Тоже способ, конечно, — но мне что с этим делать? Потом начинаются танцы. Она танцует, как я это уже описывал, а мой танец состоит в том, что я таскаюсь за ней тенью и снимаю с её бедер мужские руки. Как за все время обошлось без рукоприкладства — фиг знает. И считается, что это мы вместе проводим вечер и нам обоим весело. Ладно, фиг с тобой — хочется тебе того волосатого, — ну, иди к нему, — а я-то тогда зачем? И все это из разу в раз, причем, никогда не знаешь, откуда тебя треснут. То возникает какой-нибудь лечащий хирург, то таксист, то Саша, то Миша, то Вова Юрасов… «Почему ты вчера не пришла?» «А я зашла к Вове Юрасову, он в разводе с женой. Так его жалко, всю ночь плакался.» И выясняется помаленьку, что не так плакался, как поил коньяком. И спали вместе, но ничего не было. То есть он хотел, но она не позволила. Даже плавки снял, а она — нет. Так и спали. Слушаешь это — и не знаешь, что и подумать. С одной стороны, «спали и ничего не было» — вещь при её нимфомании невероятная. С другой стороны, Ленка и не такое могла выкинуть. И честно скажу — какая там ревность, я представлял, как бедный Вова Юрасов шоркался всю ночь — садизм какой-то. Хотя, конечно, может, и зря жалел. Но мне-то что со всем этим делать — вот ведь вопрос.
Видишь ли, цель каждой женщины — заставить мужчину на себя тратиться. У Ленки здесь были свои сложности — её слишком интересовал секс, чтобы извлекать из этого денежную выгоду. Замужество ей тоже не помогло. И она отыгрывалась на другом — на мужском внимании, на эмоциях, на энергии — на неё этим вот тратились, и тратились капитально. Так что выходки, скандальные истории, выяснение отношений — все это было совершенно неминуемо, это была её стихия, её вода, её — даже не спорт — религия. Раньше, в древности, были такие культы — где-нибудь при храме Венеры или Астарты богослужение жриц в том и состояло, чтобы гулять по городу и отдаваться мужчинам по своему выбору. Но это раньше, а сейчас получалось не так: Ленка пыталась держать себя в стиле дрянной девчонки, милашки, порхающей по постелям, но была для этого слишком энергетична, слишком женственна, слишком магична. Самые тупые мужчины понимали, что столкнулись с чем-то особенным, из ряда вон — и не могли ко всему отнестись столь легко.
И потом — её похождения не были только её делом, это все же нас двоих касалось. И не в морали дело — эти понятия здесь неприложимы. Но, видишь ли, все же мы с ней образовали какую-то связку, какой-то — не знаю — союз, какое-то вместе, а она с этим не считалась. А по мне-то отдавалось. Скажем, после такого вот бара я силой за руку притащил её на квартиру. Сдал соседке и уехал. Потом зашел к приятелю, посидел и часов в час вернулся домой. И узнаю, что Елена заявлялась и исчезла неизвестно куда. Время самое глухое, где её искать — фиг знает. Ладно, ложусь спать. А она тем временем три часа колесит с одуревшим таксистом по городу, заголяется перед ним, он, естественно, пытается её трахнуть, она его спрашивает: «За кого вы меня принимаете?» — а я все это время во сне дико стону, потому что мы в связке и происходит это все с нами обоими, а не с ней одной. А между прочим, ничего в жизни просто так не дается, и если у нас в той же постели кое-что получалось, то это потому, что мы оба в это вложились, что-то нашли, раскрыли друг в друге — и это вещь на самом деле очень и очень дорогая, и не затем оно найдено, чтобы бросить на сиденье первому попавшемуся водиле. И опять же, дело не в морали, но это все просто разорительно. Ну, представь, ты с компаньоном пашешь в кооперативчике, а он ваш доход пропивает, причем тебя не спрося — то же самое. И долго ли проживет такой кооперативчик? То есть Ленка двойную ошибку делала: к ошибке редкого свинства добавляла ещё и несусветную глупость.
— Слушай, я все хочу спросить: все, что ты пока расказываешь, это блядство и нимфомания, а в чем магия-то?
— Да как сказать. В этом тоже, кстати. Понимаешь, магично на самом деле многое и многое, самые обыденные вещи. Тот же секс вообще-то без магии не обходится. Какой именно — это уже другой вопрос. Так что не надо ожидать, что какие-то там духи должны являться и из воздуха розы сыпаться. Наоборот, чаще все облекается в такие повседневные, правдоподобные формы.
— Ты лучше примеры какие-нибудь приведи.
— Сейчас, подберу. Ну вот сны, например. Мне и раньше много чего снилось, но с Еленой обострилось. Один сон запомнился особенно — про мертвых львят. Будто ночь, а я превратился в льва. И так мне это понравилось, бегу себе и вижу Ленку. Она сидит у какой-то ямы с Юрой — это прежний её поклонник. Увидела меня, ей это понравилось, и она тоже превратилась в львицу. И мы с ней прыгаем, играем, а потом я подхожу к яме и заглядываю. А там львята, и все мертвые, убитые, и львенок один сверху такой красивый, сильный львенок. И над ямой сеть натянута. И приходят какие-то люди, охотники, и в этой сети всех уносят. А я на них прыгаю, пытаюсь отнять львят обратно — и ничего не получается. Страшный такой сон, а смысл без всякого Фрейда понятен.
