— Я в курсе. Но обычно… Только Би-Би Орл не имеет на данный момент сателлитов — у него с годами вырисовалась ярко выраженная мания преследования.
— На что ты намекаешь? — зло прищурился Айвен. — Ты хочешь сказать, что у меня тоже…
— Я ни на что не намекаю, — поспешно сказал Фридрих. — Я прекрасно понимаю, что то бремя, которое ты на себе тащишь, не позволяет размениваться на всякие мелочи.
Айвен подозрительно покосился на Фридриха, но на его бледном лице лежала печать абсолютной невозмутимости.
— Ладно, — буркнул Айвен, — составь мне список лиц примкнувших к группе Допущенных за последние три-четыре месяца.
— Ты думаешь, что кто-то из них…
— Ну, не из нас же?! — раздраженно рявкнул Айвен.
— Кто знает, — осторожно хмыкнул Фридрих, но под взглядом посветлевших от еле сдерживаемой ярости желтых глаз Айвена, съежился и поспешно пробормотал:
— Нет, я конечно понимаю… Это просто не мыслимо, что бы кто-нибудь из Творцов мог опуститься до уровня Непосвященных… Но может кто-то из Главных Редакторов решил стать самым главным…
Айвен молча уставился на узкий лоб Фридриха, недостаток ширины, которого компенсировался огромными залысинами.
«Похоже, что ты дорогой, вплотную приблизился к логическому концу своей сногсшибательной карьеры. Стареешь, брат. И потихоньку начинаешь забываться…»
Фридрих откровенно занервничал, словно случайно подслушал мысли Айвена:
— Мне кажется…
…при всей внешней строгой упорядоченности, легион не представляет из себя монолитной структуры. Интеллектуальная деятельность, положенная в основу — семантические конструкции, диктующие обязательное стандартизированное мироощущение, несмотря на все старания легионеров, оказались, в слишком большой части, базирующимися на эмоциях, позволяющих амбивалентно трактовать основные догмы легиона, по крайней мере, Изнутри. В результате, возникла саморазрушающаяся система ценностей, навязываемых во Вне и, одновременно, медленно подтачиваемых Изнутри. Абстрактные конструкции Языка — жестко зафиксированное подмножество выкристаллизовавшееся Слово, в конечном итоге получилось чересчур лабильным, плохо контролируемым и преступно неограниченным.
В результате любое мероприятие легионеров, направленное на дальнейшую узурпацию контроля над мышлением, одновременно провоцирует, как возрастание внешнего ассоциативного демпинга, так и накопления внутренней энтропии…»
— А если тебе вдобавок еще и начало что-то мерещиться… — зло усмехнулся Айвен.
— Я подготовлю список! — поспешно сказал Фридрих, покорно склоняя голову.
Айвен почти удовлетворенно улыбнулся и, потеряв интерес к происходящему, направился в соседний зал, где были расположены отдельные кабинеты.
В кабинете, где Айвен обычно ужинал, на заботливо сервированном столе, горела свеча, отчего помещение казалось и вовсе крохотным. Айвен сел в роскошное уютное кресло и невидящем взглядом уставился на пламя.
«…при этом нельзя утверждать, что одиозные фигуры, составляющее ядро Золотой манипулы — однозначны. Взять к примеру магистра Ирвина Ч., несомненно выделяющегося в интеллектуальном плане, даже на фоне в большинстве своем, бывших лучших представителей интеллектуальной элиты, составляющей ядро Золотой манипулы. Но! Как это чаще всего бывает, система со временем подмяла под себя творцов и адептов, как спрут окутала щупальцами традиций, правил и идей, безжалостно искореняя все, что пытается вырваться из смертельных объятий…
Осознавая истинное положение вещей, большинство легионеров находятся в большей или меньшей степени духовной деградации или психического разлада, продолжая при этом верой и правдой служить сформированной ими системе, которая в ближайшем будущем обещает окончательно растоптать своих создателей…»
— Ну, это мы еще поглядим, — зло сквозь зубы процедил Айвен, — мы еще поглядим, кто и кого растопчет!
Бесшумной черной тенью в кабинет проскользнул Фридрих. Гонору у него заметно поубавилось.
Лицо Айвена, лишь наполовину освещенное зыбким пламенем свечи, было похоже на злую маску музы Клио.
Фридрих стараясь не смотреть на это лицо тихо сказал:
— Я уже могу предоставить информацию, о тех лицах, которым удалось за последние полгода попасть в число Допущенных.
— Да ты у нас прямо незаменимый, — холодно усмехнулся Айвен, — да к тому же такой шустрый!
— Это было несложно, — напряженно улыбнулся в ответ Фридрих. — Их всего трое.
— Они в зале?
— Да.
— Значит кто-то из них послужил источником информации, — Айвен брезгливо поджал губы. — Моего посетителя в зале нет. Это абсолютно точно. Несмотря на то, что я четко не помню как он выглядел, но своей неброскостью он бы сильно выделялся на фоне нашей публики.
— Прикажешь заняться этими тремя более… тщательно?
— Нет! Не надо поднимать лишнего шума, — Айвен вновь усмехнулся, да так, что даже у Фридриха мороз пошел по коже. — Реклама и ореол мученика нашим оппонентам только на руку. А нам на руку будет если сложится впечатление, что этого эпизода не было вовсе.
Фридрих молча склонил голову.
— А насчет этих троих, — лениво произнес Айвен глядя на голое темечко Фридриха, — иногда не грех поработать и головой, а не только руками.
— Ну, это не моя парафия, — тихо произнес Фридрих, бросая на Айвена короткий взгляд исподлобья.
— А я не о тебе и говорю, — ухмыльнулся Айвен и тут же сухо спросил:
— Чьи они сателлиты?
Фридрих вздрогнул и прищурился:
— Двое — подручные Зуриха, мелкие шавки, которым он поручает подбирать синонимы к эпитетам, используемым в очередном бессмертном трактате о рецензируемых шедеврах; а один, самый молодой, последнее приобретение Главного Редактора Бена Оу.
— А, наш Вечный Второй, — задумчиво хмыкнул Айвен, — постоянно дышащий в спину Би-Би Орлу. Наш адепт песенной поэзии, несмотря на большие привилегии, издавна мечтающий потеснить Би-Би Орла на безбрежном поле Ассоциативных Игрищ.
Фридрих позволил себе сдержанно улыбнуться, а Айвен задумчиво коснувшись пальцами зыбкого пламени свечи буркнул:
— Пригласи-ка его сюда. Только повторяю, без излишних драматических эффектов.
Фридрих черной тенью бесшумно выскользнул из кабинета, и через некоторое время послышался робкий стук.
— Войдите, — твердо произнес Айвен Чен.
— Главный Редактор Айвен, вы хотели меня видеть? — на пороге стоял высокий красавец, от смущения слегка нагловатый и одновременно испуганный.
«Ишь, производитель», — неприязненно подумал Айвен осторожно касаясь резких глубоких морщин на своих уже чуть дрябловатых щеках.
