Чудовище отступало в нужном направлении – к мусоросборнику. Еще немного – и можно будет захлопнуть крышку.
– Басс, – сказал Стажер, – расскажи, какие у нее были глаза.
"Я не помню ее глаз, – продолжал голос, – но я помню, что ее любимыми цветами были маки. Но ничто не могло заставить меня подарить ей маки."
– Я сделаю это за тебя, обещаю, – сказал Стажер и захлопнул крышку мусоросборника. Одно нажатие клавиши – и капсула с мусором отправилась в черноту, обильно посыпанную звездной пылью. Вот и все.
Он вернулся в рубку. Что-то сильно дрожало в груди. Экран до сих пор светился, будто бы и не произошло ничего.
НАЕДИНЕ С СОБОЙ ПЕРЕСТАЕШЬ БЫТЬ ОДИН.
ПОКА Я ГОВОРИЛ С ТОБОЙ, ОНО НЕ ПРИБЛИЖАЛОСЬ.
– Я обещаю, Басс, – сказал Стажер, что, вернувшись, подарю ей маки. Я совершенно точно знаю, я ведь совершенно уверен, что за последние двадцать лет ей никто не дарил цветов. Но о том, что ты рассказал мне сегодня, она не узнает. Ей ведь было бы больно узнать об этом. Ты со мной согласен, Басс?
Радиотелефон молчал.
П Р И Б Л И Ж Е Н И Е
– Я все равно пойду и мне плевать, хочешь ты этого или нет, – сказал молодой.
Они сидели у костра – молодой и старик, – старик неподвижно смотрел на огонь, не отвечая.
– Я все равно пойду, – повторил молодой.
– Мне не нужны спутники, – сказал старик, не отводя глаз от огня. Он говорил спокойно, как человек, сознающий свою силу. Молодой явно нервничал.
– Ты не сможешь ничего сделать, если я пойду за тобой.
– Да, стрелять в тебя я не буду, – отозвался старик, – но я сказал, что мне не нужен спутник.
– Ты хочешь забрать все себе, – продолжал молодой, – но ведь все ты не унесешь. Там хватит на двоих. Компания платитт по двадцать долларов за каждый шарик руды. Почему же я не могу заработать?
– Ты никогда не был в пустыне.
– Семь-восемь дней в пустыне выдержит любой человек, если у него есть припасы. А источник ты мне покажешь.
Старик поднял глаза и впервые взглянул на собеседника.
– А ты не боишься? – спросил он.
Молодой изобразил смех.
– Я ничего не боюсь.
– Не говори так. Нет людей, которые не боятся ничего.
– А я говорю, что не боюсь ничего, – настаивал молодой, – я не боюсь даже той чертовщины, которая водится в пустыне.
– Что ты об этом знаешь? – сросил старик.
– Я знаю что не все возвращаются. Я знаю, что кто-то или что-то живет в пустыне. Я знаю, что ни один из людей, кто повстрчался с ЭТИМ, не остался жив. И все равно я не боюсь.
– Ты не все знаешь, – сказал старик, – Я видел ЭТО и остался жив. Но это было очень давно.
– Ты меня не напугаешь, – сказал молодой.
– Нет, я просто расскажу тебе как это было. Я тогда был чуть старше тебя. В то время еще никто не говорил о чертовщине, которая водится в пустыне, но возвращались, как и сейчас, не все. Тогда платили только по семь долларов за шарик руды. Я тоже считал, что ничего не боюсь.
Я помню, как удивила меня каменная пустыня. Она была серой и плоской – такой плоской, что глаза отказывались поверить в ее реальность. Среди серых камней иногда встречались рыжие, они были такого же размера – как кулак ребенка – и рядом с одним рыжим камнем выглядывали еще несколько. Камни росли как грибы, но не одну ночь после дождя, а вечность. Ни один из камней нельзя было поднять, потому что это были не камни, а всего лишь целые места в каменном панцире Земли, который покрылся аккуратными глубокими трещинками за прошедшую вечность. Иногда я видел обычный камень. Сразу было видно, что это чужой камень, принесенный сюда человеком.
– Зачем? – спросил молодой. – Зачем нести камень в каменную пустыню?
– Чтобы оставить память о себе, безымянном. Все чужие камни были красивыми или особенными. Некоторые были голубыми как небо и, если бросить такой камень, то от него откалывался кусочек. На камнях уже было много следов человеческих развлечений.
Самыми страшными были дни. Небо становилось белым, а солнце растекалось по нему как расплавленный металл, хотелось упасть, но я не падал, потому что камни были жарче неба. На второй день я пришел к источнику. Оказывается, каменный панцирь не был таким прочным, если вода смогла пробить его. Я отдыхал до вечера. Вечерами небо зеленело; серость, отраженная в синеве, казалась зеленой. И вечером я увидел это существо.
Вода там разливается неглубокой лужицей, пятнистой из-за того, что камни протыкают ее поверхность. Лужица заполняла только трещины и текла неизвестно куда. К этому месту сходились на водопой всякие пустынные зверьки. Они не боялись меня, потому что редко видели людей.
Сначала я принял его за обыкновенного паука. Я слышал, что бывают пауки очень больших размеров – этот был размером с ладонь. Я не люблю пауков, поэтому я выстрелил. Я был уверен, что попаду, но не попал. Я подошел и занес над пауком ногу.
Он не шевелился. Но в тот момент, когда я решил наступить на него, он отпрыгнул в сторону. Он прыгнул так быстро, что слился в оранжевую полосу.
– Оранжевую? – переспросил молодой.
– Он был черный, с оранжевыми пятнами. Я был уверен, что он прыгнул до того, как я успел сделать хоть какое-нибудь движение. Тогда я взял большой голубой камень и бросил.
Камень упал совсем рядом, но паук не шевельнулся. Казалось, что у этого существа нет ни глаз, ни ушей. Но когда я прицелился, чтобы попать в него, паук отодвинулся. Я подумал, что это случайность.
Один из пустынных грызунов прекратил пить и посмотрел в мою сторону. Наверное, его привлек камень, который я бросил.
Когда зверек увидел паука, он будто окаменел. И в эту же секунду паук повернулся к нему. Это выглядело странно. Так, будто паук увидел не самого зверька, а его страх. Я на– блюдал.
Паук сделал несколько прыжков и оказался на расстоянии примерно метра от животного. Он двигался невероятно быстро, но только рывками. Глаза не успевали следить за его движением. Он прыгнул, коснулся зверька и отскочил в сторону.
Движение было таким быстрым, что я увидел только оранжевый зигзаг. Зверек забился в судорогах и замер через несколько секунд.
– Яд? – спросил молодой.
– Конечно яд. И очень сильный. Я решил проверить, действительно ли паук ориентируется по мысли – чувствует желание напасть или страх. Прицелился и несколько раз выстрелил в камни, которые были совсем рядом с пауком. Он не обратил внимания. Затем я прицелился в него. но без намерения выстрелить. Но, как только мой палец придавил курок, паук неуловимо-быстро передвинулся. Это вывело меня из себя. Я выпустил в паука полторы обоймы и ни разу не попал. Он знал куда я целюсь. Ни одно живое существо не может быть таким быстрым, чтобы увернуться от пули.
