- Я вам расскажу кое-что, - говорю я.
Страшное проклятие тяготело над этими местами. В деревнях никто не выходил за порог ночью; все двери были заперты, щели заделаны, и везде, где только можно, висели распятия и амулеты.
Чеснок, травы, решетки из омелы - они могли уберечь от прихода вампиров, но не могли укрыть душу от их голосов, от той силы внушения, которой они обладали. И, стремясь к исполнению своих сокровенных желаний, одурманенная жертва снимала запоры, открывала двери и сама шла навстречу неизбежному.
О, вампиры прекрасно понимали, что им нельзя уничтожать людей. Они насыщались понемногу, как мы смакуем это древнее вино, делая свои жертвы все более слабыми и податливыми, но не убивая. Мучения растягивались на годы, и когда жертва, наконец, умирала, в глазах ее не было ни капли разума - лишь дурман.
Тогда молодой еще человек, егерь, долгие месяцы сидел у смертного ложа жены, глядя, как тает в восковом теле та, которую он любил. И когда прошла последняя ночь, полная дурманящих голосов внутри души, она выдохнула в последний раз. И утром волосы ее мужа, ставшего теперь вдовцом, были совершенно седыми.
Он поклялся уничтожить вампиров, как многие клялись до него. Он не думал, что это будет просто - осиновый кол либо отсечение головы лишь задержат их на пару десятков лет, распятия, омела и чеснок сделают и того меньше. И он отправился сначала на Запад, потом - на Юг, оттуда на Восток.
Он вернулся с новыми знаниями и с человеком, чужим в этих краях. Человек этот мог создать такие знаки из камней, дерева или металла, что любой, не знающий их сути, навечно погружался в созерцание, лишаясь разума, а, со временем, и жизни. Hо вампиры вырывались из власти такого амулета за несколько дней, своим чутьем угадывая сокрытое от других. Hеобходимо было что-то иное, знак, будущая форма и суть которого никогда не известна заранее, и человек с раскосыми глазами превзошел самого себя.
В замке было очень мало слуг, и он пришел в запустение. Они постучались в ворота, и хозяева, под масками которых скрывались чудовища, радушно приняли их на работу - садовниками. Человек с Востока вырезал из камня самый мощный знак, который только вырезал в своей жизни, и по нему, как дополнение до абсолютной гармонии, они разбили новый сад. Сад также был знаком, но видимым только из одного места. Знаком, форма и суть которого менялись постоянно, неизменно завершаясь каменным медальоном.
Закончив работу, мастер отдал вдовцу медальон, а сам повернулся и взглянул на сад, не в силах вынести того, что разрывало его душу. Взглянул, и больше его глаза никогда не открывались.
Hа этом я заканчиваю свою историю, вернее - обрываю. Я внезапно понимаю, что хотел сказать мне мертвенный холод, и что я сам сказал уже слишком много. Я вновь перевожу взгляд на гостью, и вижу знакомые изменения.
- И что? - спрашивает она шелестящим голосом.
- Мастер погиб, - отвечаю я, - их план сорвался, и ловушка осталась незавершенной.
Как я мог пропустить момент, когда ее сердце перестало биться в этой проклятой комнате, в единственном месте, где еще живет их присутствие? Она получила свой дар, получила даже раньше, чем попросила.
- Так вы дадите мне бессмертие?
Я молчу. Тогда я нашел иной путь. Кто-то должен был хранить знак и оберегать сад, чтобы вампиры не смогли освободиться от его власти. Без ухода сила знака иссякнет через несколько сотен лет, и теперь только я знал, каким должен быть сад, только я чувствовал гармонию сада со знаком, вырезанным из камня.
При помощи проклятых формул и выводов я нашел путь к бессмертию. Вечная жизнь не бывает светлой, во всяком случае, для человека, и я искал наименее темную ее сторону. И когда я проделал необходимые действия, произнес необходимые слова, эта комната стала такой, какой она предстает сейчас. Ужас всего мира сосредоточился в этих стенах, и до завершающего действия со всех сторон подступали чудовища, которых невозможно представить даже в преисподней.
И ужас вошел в меня, переделав по-своему. Теперь я жил за счет страха, и обречен был жить, пока хоть один человек дрожит в темноте.
- Пожалуйста, - говорит она, и в ее голосе проскальзывает что-то от той, которая приходила ко мне шестьдесят лет назад.
Я сжег здесь свои бумаги и книгу - то, без чего никто не смог бы повторить мой опыт. Hо я не учел одного, вампиры - тоже часть ужаса человечества.
- Идемте, сударыня, - любезно говорю я, провожая ее к балкону.
Она встает, и я отмечаю знакомую красноту ее глаз. Здесь метаморфоза происходит очень быстро... Мы выходим на балкон, и моя рука, поддерживающая ее, каменеет от холода.
- Здесь? - спрашивает она, и еще одна коронка падает на каменный пол, выталкиваемая острым клыком.
- Здесь, сударыня, - говорю я, отодвигая завесу плюща. Позвольте, я покажу вам свой сад.
