— Спасибо вам, Софь-Ларионна. Спасибо, — бормотал он, уткнувшись лицом в ее реденькие волосы.
— За что же, сынок? — тихо спросила она, и голос ее был строг и серьезен.
— За все. За то, что вы есть. Вы мне как мать, даже больше, чем мать. Мать никогда меня ни о чем не спрашивала, ей неинтересно было. Я никогда от вас не уйду.
Бахметьева осторожно высвободилась из его рук, отступила на шаг и внимательно посмотрела в лицо Сергею. Лицо ее медленно озарилось улыбкой.
— Большой, — сказала она, — совсем большой стал. Взрослый. Любить научился.
— Да что вы, я ее совсем не люблю, — начал торопливо оправдываться Сергей. — Это так только, для здоровья, как вы советовали.
— А я не про нее говорю. Пойдем ужинать, Сереженька, я как чувствовала, пирог яблочный испекла.
Он тогда не понял, про какую любовь говорила Бахметьева. И вообще не понимал, что это на него нашло, с чего вдруг он полез к бабке Софье обниматься. Прошло еще несколько месяцев, прежде чем Сергей Суриков осознал, что Софья Илларионовна Бахметьева — единственный человек на свете, которого он любит.
Да разве он мог ее убить? Он молился на нее. Он бы сам умер с радостью, если бы ей это было нужно.
Ночь в вагоне Настя провела почти без сна, о чем очень жалела. Вагон был чистым и теплым, она уютно устроилась на верхней полке и с удовольствием предвкушала несколько часов крепкого сна, но надеждам ее не суждено было сбыться. Соседями по купе оказались супруги с маленьким ребенком, и ребенок этот никак не желал оценить всю прелесть спокойной ночи в поезде. Он постоянно хотел то пить, то писать, то конфетку, то сказку, то к маме (если лежал на полке с отцом), то, наоборот, к папе. Кроме того, он не любил спать в темноте, и Насте пришлось сначала выслушать длинные и смущенные объяснения его родителей, а потом всю ночь терпеть бьющий в глаза верхний свет.
Зато утром ее порадовало сразу несколько обстоятельств. Во-первых, проводница не стала будить пассажиров за час до прибытия с истошным криком: «Сдавайте белье!» — как это делалось раньше. Во-вторых, на завтрак давали не только чай, но и кофе, а также предлагали бутерброды, булочки и печенье. Это было весьма кстати, поскольку совершенно неизвестно, когда Насте вообще удастся поесть в ближайшее время. И в-третьих, судя по проносящемуся за окном пейзажу, в Питере не так сыро и слякотно, как в Москве, стало быть, есть шанс проходить целый день с сухими ногами.
Настя никогда не встречалась с родственницей Татьяны Образцовой, которая должна была ждать ее на платформе, но надеялась, что сумеет узнать ее по словесному описанию, данному накануне Стасовым.
— Ирочка — это Ирочка, — авторитетно заявил Владислав. — Знаешь, есть люди, которые идеально соответствуют своему имени. И заметь себе, бывают люди, к которым уменьшительное имя прилипает намертво на всю жизнь, невзирая на процесс взросления, а потом и старения. Наша Ирочка как раз такая.
— Субтильная, что ли? — догадалась Настя, вспомнив известную поговорку о маленькой собачке, которая «до старости щенок».
— Нет, не то, — поморщился Стасов. — Она, конечно, не огромная и пока еще достаточно молодая, но она… Как бы тебе сказать… Она юная. Понимаешь? И это видно во всем. У нее глаза юные, взгляд девичий. Она вся какая-то радостная. Короче, увидишь и сразу узнаешь.
— Ладно, — вздохнула Настя, поняв, что ничего более конкретного она не дождется. — Хоть цвет волос у нее какой?
— Волосы? — Стасов задумался. — Вообще-то темные, она брюнетка, если не перекрасилась. У вас, девушек, это быстро, за вами не заржавеет.
Несмотря на некоторый скепсис, Настя вынуждена была признать, что Стасов абсолютно прав. Ирочку она узнала моментально. Действительно, женщину с таким выражением лица вряд ли кто станет называть по имени-отчеству. Красивая молодая брюнетка в дорогой шубке из светлой норки стояла как раз там, где остановился вагон. Как только Настя шагнула на перрон, Ира тут же подошла к ней. По-видимому, Татьяна, в отличие от Стасова, сумела дать совершенно четкий словесный портрет.
— Настя?
— Да, здравствуйте, Ира. Спасибо, что встретили меня.
— Ну что вы, — смутилась Ира. — Пойдемте, у меня на площади машина стоит. Сейчас я отвезу вас к нам и накормлю, а к одиннадцати часам поедем к вашему следователю. Таня с ним договорилась и оставила адрес.
— Спасибо, — еще раз от всей души поблагодарила Настя. — Вы очень меня выручили.
— Ничего, — улыбнулась Ира, — вы нас тоже выручите. Таня вам вечером все объяснит.
* * *
Ровно в одиннадцать Настя звонила в дверь квартиры бывшего следователя Федора Николаевича Макушкина.
— Проходите, — гостеприимно распахнул двери хозяин, — я вас жду.
Квартира была очень старой, но понять это можно было только по расположению комнат. Во всем остальном жилище Макушкина выглядело вполне современно и радовало глаз свежепобеленными потолками и светлыми, модного рисунка обоями.
Федор Николаевич усадил Настю в кресло рядом с большим письменным столом, сам устроился на маленьком, кабинетном диванчике.
— Так что вас интересует? Какое-то конкретное дело?
— Да, и очень давнее. Семьдесят третий год, Бахметьев.
— Ну как же, как же, помню, — живо откликнулся Макушкин. — Было такое. Сейчас достану свои бумажки, посмотрим вместе, что там на него есть. А вы, кстати, дело в Верховном суде смотрели?
— Пока нет, — призналась Настя. — Не успела. И потом, мне кажется, ответов на мои вопросы там все равно нет. Ведь оперативная информация, которая не нашла подтверждения, в официальные документы не попадает, а меня интересует именно она.
Макушкин притащил из угла комнаты стремянку и принялся перебирать папки, лежащие на самой верхней полке высокого, до самого потолка, стеллажа. Над его головой закружилось и медленно осело облачко пыли. Двигался Макушкин легко и стремительно, ничем не напоминая стереотипный образ пенсионера-графомана, корпящего над мемуарами. Если бы Настя не знала, что он уже несколько лет находится на пенсии, то ни за что не дала бы ему больше пятидесяти пяти лет.
— Вот! — Федор Николаевич торжественно поднял над головой картонную папку с завязками. — Сейчас поглядим, что там есть. Так-то мне трудно припомнить детали, но если начну читать — сразу вспомню. А вас что конкретно интересует?
— Меня интересуют соучастники, которые не были осуждены вместе с Бахметьевым. И любая информация о деньгах и ценностях, которые не были конфискованы.
Макушкин бросил на нее быстрый острый взгляд. В нем снова проснулся профессионал.
