А теперь – для тех, кто в танке. Десантник, которого укачивает. Который блюёт не то что в самолёте, а в автобусе. Но его не комиссуют, не переводят, его держат, продвигают, награждают и повышают. У него крестов больше, чем у любого в группе. Вы уже всё поняли, да?
Ну, раз не поняли, вам же хуже.
Ладно, не парьтесь. Просто Люба в ближнем бою – бог. Вот и всё. Мы, да и не только мы, готовы на него молиться и терпеть его маленькие слабости.
Итак, из семи человек персонала базы двое уже мертвы. Док соображениями пока не делился. Я спросил, почему, и он сказал, что их, соображений, слишком много. Подозреваю, что ребята начинали на него внутренне коситься. Хитрожопость есть худшее качество бойца, и это все знают. Здесь же вполне могла иметь место именно хитрожопость.
(Не имела она места. Но я это понял чуть позже. Остальные тоже поняли.)
Ни по план-схемам, ни по словам дока – из сгоревшего вивария другого выхода не было. И всё же на всякий случай я запер дверь и приладил под нею клеевую гранату на растяжке.
И мы вошли во вторую дверь. Там был коридор, помещение, обозначенное как крематорий, компрессорная – и лестница на следующий этаж.
Памятуя, что наша задача номер раз – заткнуть радиопередатчик, я оставил Спама и Любу блокировать лестницу, а остальных повёл наверх.
– А где может быть передатчик? – спросил я дока. Тот сразу, не задумываясь, сказал, что никакого штатного передатчика на станции нет и быть не может, – но при большом желании и минимальной электроннической практике соорудить эту фигню можно из чего угодно и поместить где угодно, и в поисках неведомой фигни мы провозимся до морковкина заговенья. Так что не лучше ли искать людей? – тогда и передавать никто ничего не сможет. Я сказал, что рад, что наши мысли совпадают, и в этот момент погас свет – и позади началась пальба.
Значит, так: когда я в самом начале говорил, что всеведущ и так далее, – ну, я не то чтобы перегибал пальцы, но не до конца уточнил степень своего всеведения. Смешно, да? В общем, да – смешно. Может ли всемогущий всеведущий бог узнать что-то такое, во что сам не сможет поверить?
А кроме того, учтите: я ведь не могу проверить свои знания. Они все, целиком, составлены из того, чего больше нет, сотканы из чёрной копоти и белого пепла.
В общем, я изложу события, а потом подумаю, стоит ли растолковывать их. Если я сам не могу поверить в причины… и опять же – а вдруг я ошибаюсь?.. Может быть, будет лучше, если вы всё додумаете сами? Если получится – ну, вам будет приятно. Если не получится – ничего страшного, на свете каждую минуту происходит миллион событий, причин которых мы не знаем, – и ничего, привыкли…
Есть ли что-нибудь в мире, кроме собственной смерти, к чему не привыкает человек?
«Кошкаров-14», он же «Спираль» – сложноватый в обслуживании, но очень хороший в бою автомат. Лучший из всех, что я знаю. Основная отличительная особенность – это то, что при стрельбе его не задирает. И хотя штатный режим у него – отсечки по три патрона, но и длинными очередями он шьёт как надо, очень кучно и очень мощно, и привычной отдачи нет – машинка как бы прилипает к плечу.
И Люба, и Спам были прекрасными стрелками, а для хорошего стрелка режима стрельбы длинными очередями, можно сказать, не существует. Но вот за спиной у меня два автомата в очень умелых руках ударили именно длинными – сначала один, и тут же второй.
И погас свет.
Я начал разворачиваться, а рука уже сама тянулась за гранатой – клеевой, ничего другого я бросить не мог туда, где были наши, но и клеевая лучше, чем ничего. Особенно когда её действие усугубляется огнём из двух стволов…
Но бросить гранату я не успел. С потолка, отсекая мой арьергард, стала опускаться стальная заслонка. Я заорал: «Ко мне!» – а у ребят как раз опустели магазины… Чудо, конечно, что они меня услышали. Но – услышали.
Спам успел пробежать, просто пригнувшись, а Люба подкатился под заслонку за долю секунды до того, как та врезалась в покрытие пола. У заслонки были зубья, как у пилы, и они вошли в пластик (или резину, или какой там ещё гадостью эти полы заливали? – называется НТХВП, вам это что-то говорит?) почти целиком, оставив над полом длинный пунктир из маленьких треугольничков.
Лучи четырёх фонарей попрыгали пару секунд по этому пунктирчику и разбежались.
Впереди тоже что-то коротко прогремело и протрещало…
Я ждал, что сейчас ударит пулемёт, но вместо этого в наступившей страшной тишине громко и отчётливо выматерилась Лиса.
Заслонка, которая опустилась впереди, была решётчатой, за ней находился какой-то зал с пультами и компьютерными терминалами. Там, в зале, мигали красные лампы над дверью и гнусный машинный якобы женский голос вещал: «Зафиксировано несанкционированное вторжение. До запуска процесса самоликвидации осталось триста секунд. Введите код отмены. Зафиксировано несанкционированное вторжение. До запуска процесса самоликвидации…»
– Не понимаю, – сказал док. – Мы же вводили код…
– Где здесь USB? – мне некогда было разбираться, почему нас обижают, хотя мы всё делали по закону, как долбанные монашки… – Там? – я ткнул пальцем в заглушку под потолком.
– К-кажется… – ох, как же док был растерян!.. Но ключ уже как будто бы сам прыгнул в его руку, а через миг оказался у меня. Скиф мгновенно встал к стене, упершись руками, я прыгнул ему на плечи, достал из кобуры универсальный инструмент и начал снимать заглушку. Она была на защёлках, которые, как обычно бывает, не желали отщёлкиваться. На этом деле я потерял почти полминуты.
Порты USB под заглушкой имелись, целое гнездо их там было, но хренушки: ни один из них не находился под напряжением, светодиод в ключе не загорался. А потом я увидел, что в нижней части ниши, в глубине, почти невидимый – тянется плотно скрученный жгут разноцветных проводков.
Пришла моя очередь материться, и я сказал:
– Твою железку!..
«До запуска процесса самоликвидации осталось двести двадцать секунд…»
Я включил маленький фонарик, подсветку отвёртки. Провода как провода, тянутся из дырки в дырку, да только вот ни один монтёр так провода не протаскивает – через дыры с острыми режущими краями, притом без всяких защитных муфточек. То есть это, как и мины внизу, было сбацано на скорую руку – и дилетантом.
Гнездо портов сидело на шурупах, и сейчас, при точечном свете фонарика, я увидел, что головки шурупов выступают, а значит, шурупы недокрученные. Я подцепил гнездо и вытащил его; шурупчики просто вывалились; действительно, разъёмы кто-то сорвал, белёсый шлейф виднелся в глубине ниши. Я выщелкнул из инструмента пилу и постарался подцепить его, удалось не сразу, потом не сразу получилось воткнуть разъём. И ещё дольше (руки вдруг задрожали, я понял, что занервничал) я провозился с ключами, своим и доковым. И теперь надо было сколько-то ждать, когда среагирует система – и среагирует ли вообще…
