– Я Анатолий, а кто вы?
– Моя фамилия Медведев, и я, здесь, э-э-э, вроде как хозяин, – профессор, вытянув шею, пытался заглянуть за спину молодого человека, замечая покачивающегося Потемкина. – Молодой человек, Дмитрий пришел ко мне, и будет лучше, если вы уберете свои игрушки.
– Не знаю, что с ним происходит, но пятнадцать минут назад он пребывал в полном здравии. А сейчас вот, – Анатолий спрятал оружие.
Профессор отстранил его в сторону и поспешил к Дмитрию. Парень обхватил голову руками, подрагивал, подчиняясь едва ощутимому ритму. Крупные жирные капли пота стекали по малиновым, дышащим жаром щекам, оставляя после себя грязные полосы. Покачиваясь, как сомнамбула, он пошатнулся и рухнул бы на пол, не подхвати его профессор.
– Нужен холод! – рявкнул он, ногой распахивая дверь в лабораторию. – Лед, снег, вода – главное, чтобы было холодное.
Испуганные ученые замерли тут и там. Впадая в необъяснимый ступор, они вытаращили глаза и неотрывно следили за головой Потемкина. Тело юноши забилось в конвульсиях, а лоб покрылся темной выпуклой сеткой кровеносных сосудов, которая, как на демонстрации некачественного фильма с поврежденными кадрами, то появлялась, то исчезала на короткий миг, превращая мальчишку в страшного монстра из фантастических страшилок. Профессор не видел странных метаморфоз.
– Внимание! – прокричал он. – Блокировать дверь на входе в здание!
Интеллектуалы нерешительно топтались на месте. Вперед вышел Иван Пугачев.
– Конкретизируйте задачу, Дмитрий Степанович!
– Ваня, делай что хочешь: строй баррикады, устанавливай живой заслон, танцуй с бубном перед дверьми, но никто не должен войти в здание до тех пор, пока я не разрешу!
– Понял, шеф!
Лаборатория зашумела, зашевелилась, как разбуженный муравейник; мудрые головы вышли из ступора и бросились выполнять приказ. Столы и стулья медленно кочевали к входу, не привыкшие к физическим нагрузкам ученые кряхтели и сопели.
Положив Потемкина на ближайший стол, профессор достал из холодильника лед. Высыпав прозрачные кубики в полотенце, приложил компресс к пылающему лбу юноши. Лед под его руками быстро таял, пропитывая тряпку холодной водой. Не прошло и минуты, как профессор ощутил, что прохлада сменилась теплом. Сухая тряпица странно пульсировала. Отняв компресс от головы, он вздрогнул. Набухшие темные жилки не имели ничего общего с кровеносной системой. Слишком упорядоченная структура, больше напоминает охлаждающую систему холодильника, по трубкам которой циркулирует жидкий фреон. Медведев осторожно надавил на подрагивающую гематому. Под кожей ощущалось быстрое упругое течение, едва заметно холодившее кончики пальцев.
– Мама моя пионерка, что за хрень? – Анатолий, появляясь из-за спины профессора, удивленно выпучил глаза.
Стакан в его руках вздрогнул, наклонился – вода вылилась на пол, но молодой человек этого не заметил. Не отводя испуганного взгляда от лица Потемкина, он открыл было рот, но вопрос повис в воздухе.
– Не нужно шума, – прошептал Медведев, в очередной раз оглядываясь по сторонам. – Похоже, его организм защищает мозг от перегрева, – предположил он и, опережая следующий вопрос телохранителя, продолжил. – Не спрашивай меня, как он это делает: в жизни не видел ничего подобного.
Дмитрий резко, словно под действием электрического разряда, выгнулся дугой и тут же расслабился. Открылись безжизненные глаза, рот на какой-то миг скривился в немом крике, но вместо того чтобы закричать, губы юноши едва шевельнулись, выталкивая тихие слова:
– Ужасные ощущения. Как вы живете с таким несовершенным организмом?
«Бредит мальчишка, – решил Медведев, глядя в пустые немигающие глаза. – Неужели и этого сломали?»
– Дима, ты среди друзей. – В коридоре загремело, и шепот Медведева потонул в грохоте следующих друг за другом гулких ударов в дверь.
Взгляд Потемкина потеплел, останавливаясь на лице профессора, ожил. Мелькнула искра узнавания, и утомленный голос попросил:
– Профессор, не дайте им забрать меня.
Видно было, что каждое слово дается юноше с большим трудом – гримаса боли искажала лицо всякий раз, когда он открывал рот.
– Ты только не отключайся, парень. Все будет хорошо. – Профессор попытался успокоить юношу, но тот словно не слышал его слов.
– Главное – не покидать здание в течение ближайшего получаса. Они не знают, что я здесь. Им нужен «Синарион». Не дайте отключить систему… Тромб умрет… Полчаса… Потом пусть. – Глаза закрылись, но губы, словно по инерции, продолжали открываться и закрываться.
Дрожь, как только сознание покинуло тело, прекратилась. Юноша расслабился и замер недвижимый.
– Его нужно спрятать. Они не знают, что он здесь. – При первых признаках неизбежного сражения лицо Анатолия порозовело, голубые глаза радостно заблестели. Даже походка стала иной – не человеческой, кошачьей. – Я должен охранять его, а ваши системы, синарионы и прочая дребедень мне…
Профессор, не дослушав, открыл дверь в кладовку, заваленную старыми системными блоками и прочей отслужившей свой век аппаратурой. Быстро расчистив середину тесной каморки от электронного хлама, они втащили Дмитрия и уложили на грязный пол.
– Вы, коль уж взялись охранять его, оставайтесь здесь, – Медведев ткнул пальцем в грудь телохранителя, – и не высовывайтесь без крайней необходимости.
Щелкнула защелка, и каморка погрузилась во тьму, только под дверью проглядывалась узкая полоска света. За стеной слышались непонятные звуки. Анатолий приготовился ждать.
Профессор оглядел лабораторию. Виновато опустив головы, входили сотрудники, посланные удерживать первую линию обороны. Последним под грохот падающей мебели, как под звуки военного марша, ввалился сконфуженный Иван. Виновато развел руки в стороны.
– Дмитрий Степанович, они всего лишь ученые, и им страшно.
Грохот в коридоре стих, и через минуту прогремел взрыв. Послышались шаги, приблизились. Дверь распахнулась, и в комнату один за другим стали просачиваться крепкие ребята в пятнистых комбинезонах, черных масках и с короткими автоматами в руках. Один из первых – Ванькин.
– Всем на пол!!! – заорал он, обводя испуганных сотрудников злобным взглядом.
«Еще секунда, и начнут падать», – мысленно взвыл профессор. Желая предотвратить унизительную сцену и не обращая внимания на устремленные в его сторону стволы, крикнул:
– Отставить на пол!
– Я сказал: всем на пол, руки в гору! – Ванькин выпучил глаза.
– Заставь дурака богу молиться, он все иконы лбом расшибет. Не так ли, профессор? – спокойный голос полковника разрядил атмосферу противостояния грубой физической силы и научного авторитета. – Господа! Мы не бандиты, у нас есть ордер. А ваши игры в Парижскую коммуну – ребячество, граничащее с преступлением. В зависимости от того, с какой стороны взглянуть. Учитывая, что баррикады воздвигались до нашего появления, воспримем случившееся как досадное недоразумение, но на будущее попрошу запомнить: наша доброта и забывчивость не беспредельны, а потому в игры играть с нами не советую, себе дороже станет. Теперь, с вашего позволения, я бы переговорил с Дмитрием Степановичем с глазу на глаз.
