Все свое внимание он сконцентрировал на часах, пытаясь при этом собрать воедино все, что знает о Земле-Ноль.
Совершенно ясно, что З-Ноль — просто позднейшая из «симуляций», созданных кем-то, кому служили Стеффломеис, Мэгги Уайт и У-легионеры. Почти так же очевидно, что эта симуляция не отличается от тысячи других, прошедших ту же стадию. В таком случае его собственный мир должен быть сотворен таким же образом, его история начинается с той точки, где история З-2 прекратила свое развитие. Это значит, что З-1 была создана в начале шестидесятых, незадолго перед его собственным рождением, но, конечно, не до рождения его отца, а отец его открыл альтернативные миры в 1971 году. Неприятно было сознавать то, что его отец, многие люди, которых он когда-то знал и которых он знал и поныне, должны были быть «активированы» в мире, что первоначально был подобен З-1.
Были ли обитатели его собственного мира перевезены с одной подпространственной планеты на другую? Если так, то как же они сумели воспринять новую среду обитания? Нет объяснения, как и в случаях, когда он гадал, почему обитатели других миров, помимо З-1, без всяких вопросов воспринимали изменения в своем обществе и в своей географии, возникающие в результате серий Ситуаций Нестабильной Материи? Он часто удивлялся этому. Однажды он определил их как «живущих в постоянном сне и постоянном «сейчас»».
Различие Земли-Ноль было в том, что он чувствовал себя достаточно реальным, но вся планета, казалось, была спящим миром, также застывшем в статичном времени. При всех причудливых изменениях, происходивших на других подпространственных мирах, он никогда не испытывал от них такого впечатления — только от их обитателей.
Несомненно, приспособляемость, имевшая место на столь разительно изменяемых мирах, могла быть более или, напротив, менее, применена на З-Ноль.
Он не мог додуматься, кто создал альтернативные Земли. Он мог только надеяться, что придет время, когда он будет в состоянии раз и навсегда получить ответы на все, пусть даже от Мэгги Уайт или Стеффломеиса. Фаустафф не мог даже предположить, зачем миры создаются, а затем разрушаются. Область науки, для которой необходима такая задача, была бы для него слишком изощренной, чтобы немедленно понять ее, даже если он никогда не изучал ее принципов.
Творцы подпространственных миров, похоже, не могли непосредственно вмешиваться в их дела. Вот почему они создали андроидов-У-легионеров, несомненно, для уничтожения собственной работы. Стеффломеис и Мэгги Уайт были сравнительно новым явлением. Они, очевидно, были либо людьми, либо роботами более совершенного типа, чем У-легионеры, и их работа не была прямо связана с уничтожением подпространственных миров, но с устранением случайных факторов вроде него самого.
Следовательно, эти творцы, кем бы они ни были, не способны полностью контролировать свои творения. Обитатели миров должны быть в значительной степени наделены свободной волей, иначе бы он и его отец никогда бы не смогли создать организацию, используемую для защиты и сохранения других альтернатив. Короче, творцы не были всемогущи в полном смысле этого слова — они не были даже всезнающи, иначе бы они действовали быстрее, чем поступили, посылая Стеффломеиса и Мэгги Уайт убрать его. По крайней мере, это придавало храбрости. Отсюда было также ясно, что Стеффломеис верил, что их можно ослушаться, из-за чего он явно их предал и готов был восстать против них. На руку это было Фаустаффу или нет, он не мог сказать, ибо только Стеффломеис или Мэгги Уайт точно знали, против кого он восстает. Мэгги Уайт сохраняла верность. Возможно, она могла каким-то путем связаться со своими «хозяевами» и уже известила их о предательстве Стеффломеиса. Стеффломеиса, похоже, такая вероятность не беспокоила. Могли ли «хозяева» полагаться только на Стеффломеиса и Мэгги Уайт? Почему, в таком случае, они столь могущественны и в то же время столь бессильны? Еще один вопрос, на который он пока не мог дать ответа.
Фаустафф вспомнил, что он допускал возможность временно использовать Стеффломеиса в своих целях. Теперь он отверг эту мысль. Стеффломеис и Орелли оба доказали свою неверность: Стеффломеис — своим работодателям, Орелли — ему самому. Но Мэгги Уайт казалась лояльной к своим хозяевам, и однажды она сказала, что их и Фаустаффа идеалы в перспективе не столь уж различны.
Следовательно, нужно найти Мэгги Уайт. Если он собирается искать чьей-либо помощи, а это самоочевидно, остается она одна. Конечно, оставалась сильная вероятность, что она уже покинула Землю-Ноль или захвачена Стеффломеисом. Все, на что он мог теперь надеяться, думал он, — шанс связаться с творцами. Тогда, наконец, он точно узнает, против чего борется. Возможно, Мэгги Уайт можно будет уговорить. Не сказала ли она Стеффломеису, что он, Фаустафф, будет ближе ее хозяевам, чем сам Стеффломеис? Фаустафф не в состоянии был помешать им, но он продолжал надеяться, что найдет способ убедить их в безнравственности их действий.
Он понятия не имел, куда направлялась Мэгги. Единственное, что он мог предпринять — повернуть в обратном направлении и посмотреть, сумеет ли он ее отыскать.
Все это время он смотрел на часы, но только сейчас заметил положение стрелок — прошел ровно час. Он встал и прихватил с собой часы.
Оглядываясь, он по-прежнему ощущал, как на него наваливается нереальность всего происходящего, но чувствовал себя менее смущенным этим.
Он двинулся обратно к машине. И, только подойдя к ней и забравшись внутрь, он осознал, что Нэнси Хант и Гордона Огга там больше нет. Он посмотрел во всех направлениях, надеясь их увидеть, но они исчезли. Неужели они захвачены Стеффломеисом и Орелли? Или их нашла Мэгги Уайт и принудила уйти вместе с ней? Или они просто сбежали, полностью деморализованные страхом?
Теперь появилась дополнительная причина как можно скорее разыскать Мэгги Уайт.
Когда он ехал по шоссе назад, глядя на виднеющийся впереди шпиль собора, выступающий над крышами домов, Фаустафф хотел бы, чтоб при нем было бы одно из тех ружей, что он видел на свалке. Он бы чувствовал себя лучше, располагая хоть каким-нибудь оружием.
Неожиданно он затормозил, увидев несколько фигур, приближающихся к нему по середине дороги. Они вели себя странно и, казалось, не замечали автомобиля.
Когда он приблизился, то узнал в них людей Орелли, но по-иному одетых. Это были необычные, театральные одежды того рода, что традиционно видишь на карнавалах. Одни были одеты римскими солдатами, другие — священниками, остальные были в женских платьях. Они двигались по шоссе, представляя собой преувеличенно торжественную процессию, охваченные необъяснимым восторгом.
