Желая, чтобы что-нибудь случилось, что-нибудь, с чем бы он мог наконец бороться, Фаустафф почти приветствовал такое настроение Орелли.
Они вышли на улицу. Там были припаркованы автомобили. Они были новые, и Фаустафф узнал последние модели З-1 — доказательство того, что те, кто создавал «симуляции», начинали не на пустом месте.
Кругом никого не было. Земля-Ноль казалась необитаемой. Ничего живого. Даже деревья и кусты производили безжизненное впечатление.
Орелли остановился и с криком замахал руками.
— Они здесь, профессор! Они, должно быть, услышали выстрелы. Что вы теперь намерены делать?
Из-за угла показались с десяток бандитов Орелли, держащих лазерные винтовки наизготовку.
— Стоять! — рявкнул Фаустафф. — Орелли и Стеффломеис у нас в руках! — Затем, несколько опомнившись, он глянул на Огга, чувствуя, что тот сейчас более способен проявить инициативу.
Огг ничего не сказал, только широко расставил ноги и слегка повел автоматом. Лицо его приняло неописуемо суровое выражение. Люди Орелли остановились.
— Что вы теперь намерены делать, Фаустафф? — повторил Орелли.
Фаустафф снова глянул на Огга, но тот явно избегал встречаться с ним взглядом. Рядом стоял большой автомобиль на воздушной подушке. Взгляд Фаустаффа остановился на нем.
Стеффломеис тихо сказал:
— Было бы неблагоразумно что-то делать с автомобилем. Пожалуйста, профессор, не пользуйтесь вещами, которые здесь найдете.
— Почему? — спросил Фаустафф тем же тоном.
— Сделав это, вы можете так подтолкнуть последовательность событий, что они будут нарастать как снежный ком до тех пор, когда уже никто не в силах будет контролировать их. Я говорю правду. Это сложный ритуал — каждая симуляция проходит свой ритуал, прежде чем стать полностью активированной. Стрельба пока не дала никакого результата — но если вы заведете автомобиль, это может быть началом исходного пробуждения…
— Я убью его, если вы подойдете ближе!
Огг обращался к людям Орелли, которые было двинулись с места. Он прицелился в Орелли, явно позабыв о Стеффломеисе. Обычно сдержанный, сейчас Огг казался подверженным стрессу. Он, должно быть, давно уже ненавидел Орелли, размышлял Фаустафф. Или ненавидел то, что представлял собой Орелли. Но всем было совершенно ясно, что Огг стремится убить Орелли.
Только сам Орелли, казалось, ощущал себя совершенно свободно, усмехаясь Оггу. Теперь Огг нахмурился. Он взмок, руки его дрожали.
— Гордон! — отчаянно крикнул Фаустафф, — если ты его убьешь, они начнут стрельбу.
— Знаю, — ответил Огг, и глаза его сузились.
Стоявшая за ними Мэгги Уайт бросилась бежать по дороге, прочь от людей Орелли. Один только Стеффломеис повернул голову и задумчиво проследил за ней взглядом.
Фаустафф решил сесть в машину. Он схватился за дверную ручку, нажал на кнопку, и дверь открылась. Он заметил, что ключи зажигания на месте.
— Приглядывай за ними, Гордон! — сказал он, забираясь на водительское место. — Иди сюда, Нэнси!
Нэнси последовала за ним, усевшись следом.
— Гордон! — позвал он, заводя мотор. Он понимал, что не учитывает возможности того, что машина не работает. Но мотор завелся.
Фаустафф снова окликнул Огга и с облегчением увидел, что тот приближается к машине. Нэнси открыла ему заднюю дверь, и он проскользнул внутрь. Его автомат был направлен по-прежнему на Орелли.
Фаустафф нажал на стартер. Автомобиль поднялся на своей воздушной подушке, и они двинулись по дороге, вначале медленно.
Раздался выстрел из лазерной винтовки. Луч прошел выше цели. Фаустафф переключил скорость, слыша, как Стеффломеис приказывает прекратить огонь.
— Фаустафф! — пронзительно завопил Стеффломеис и, хотя они были уже на значительном расстоянии, они превосходно его слышали. — Фаустафф! Вы и ваши друзья сильно пострадаете от этого!
По пути они миновали Мэгги Уайт, но ради нее не стали останавливаться.
Когда Фаустафф выехал в нижнюю часть Лос-Анджелеса, он понял, что все отнюдь не столь нормально, как он полагал. Многие районы не были закончены, словно работа над «симуляцией» была остановлена или прервана. Дома были целы, на магазинах — знакомые вывески, но слишком часто он проезжал такое, что разбивало это впечатление.
Например, в дереве, стоящем среди сада, он узнал дерево Байера с редкой, примитивной листвой. Такие деревья произрастали в юрский период, сто восемьдесят миллионов лет назад.
Квартал, в котором, по воспоминаниям Фаустаффа, должен был располагаться большой кинотеатр, теперь представлял собой свободный участок земли. На нем были установлены индейские вигвамы, наподобие тех, что используются индейцами равнин Запада. Общий вид города все же не создавал впечатления, что он строился как музей. Кое-где были деревянные дома в стиле, типичном тремя столетиями ранее, совершенно новый «форд» модели «Т» 1908 г. с мерцающей черной эмалью, латунной арматурой и колесными спицами, выкрашенными в красный цвет. Витрина магазина демонстрировала дамские моды почти двухвековой давности.
Хотя по большей части город являл собой современный Лос-Анджелес 1999 года на З-1, анахронизмы были многочисленны и легко заметны, составляя резкий контраст со всем окружающим. Это усиливало впечатление Фаустаффа, что все это ему снится. Он начал испытывать чувство безотчетного страха и дальше погнал машину очень быстро по направлению к Голливуду, не имея для этого никаких причин, кроме той, что туда вело шоссе, по которому он следовал.
Нэнси Хант сжала его руку. Сама близкая к истерике, она старалась успокоить его.
— Не беспокойся, Фасти, — сказала она, — мы выберемся отсюда. Я не могу даже поверить, что это реально.
— Это достаточно реально, — ответил он, слегка расслабившись. — Или, по крайней мере, опасно. Мы просто не можем… Я не знаю… бороться с этим местом… Есть что-то абсолютно неуловимое во всем этом — дома, улицы, обстановка… не конкретная вещь, та или иная… — Он обратился к Гордону Оггу, который сидел с мрачным видом, прижимая к себе автомат и прикрыв глаза. — Как ты себя чувствуешь, Гордон?
Огг двинулся на сиденье и глянул прямо на Фаустаффа, который полуобернул к нему голову. И увидел слезы в глазах Огга.
— Неприятно, — ответил Огг с некоторым усилием. — Дело не только в обстановке — дело во мне. Я не могу контролировать свои эмоции — или свой разум. Я чувствую, что этот мир не так уж сильно нереален, как… — он прервался. — Возможно, это другое качество реальности. Это мы нереальны для нее — нас не должно быть здесь. Даже если у нас было право быть здесь, мы не должны были вести себя так, как вели. Дело, если хотите, в состоянии нашего рассудка. Вот что плохо — состояние нашего рассудка, а не место.
