- Тогда зачем тебе имя?
Забавный вопрос. Даже не знаю, что и ответить. У нас как-то принято всем людям давать имена. А здесь, похоже, это вовсе не обязательно.
- Чтобы отличаться от других людей, наверное, - предположил я. - Чтобы другие люди, когда услышат что-то обо мне, знали, что это говорят именно обо мне.
Однако Фасимба был незаурядным мыслителем, по сравнению с остальными присутствующими. И он быстро нашёл провал в моей логике.
- Но ведь ты сказал, что живёшь один? Тогда кто и с кем может о тебе говорить?
Кажется, этот туземец решил превзойти меня в искусстве спора. Что ж, посмотрим.
- А разве вы, мистер Фасимба, сейчас не говорите обо мне?
- Чтобы говорить о тебе, мне не нужно твоё имя, - возразил он. - Я просто покажу на тебя пальцем и скажу "он". И все поймут.
- Но если бы меня здесь не было, вы не смогли бы объяснить, о ком говорите, - задал я вождю новую загадку.
- Если бы тебя здесь не было, я бы не стал о тебе говорить, - легко разобрался с ней Фасимба.
А ведь он по-своему прав. Какое ему дело до тех, кого он ни разу не видел? До Шэррика, например. Он же для туземцев просто не существует. А если вдруг здесь появится, так можно будет и так объясниться. "Я ты поймать" и так далее. Однако нужно дать понять этому философу, что я не такой, как его соплеменники. Что ко мне нельзя подходить со здешними мерками.
- Там, где я живу, у всех есть имена, мистер Фасимба.
Туземец задумался. В его картину мира мои сведения явно не вписывались. Но он мужественно боролся с противоречиями.
- Значит, ты не вождь? - сделал он вывод.
Вообще-то я капитан. Но, наверное, это не совсем то же самое, что вождь.
- Нет, - честно признался я.
И напрасно. Фасимба сразу потерял ко мне всякий интерес и повернулся обратно спорщикам. Уж и не знаю, какое он получал удовольствие от этого разговора. Ответы обоих охотников разнообразием не отличались, и кажется, пошли уже по третьему кругу. Правда, слов они теперь использовали больше, видимо, почерпнув что-то из наших с Фасимбой выступлений. Но связывать слова между собой по-прежнему отказывались.
- Я связать чужой нет. Он видеть я нет. Он думать чужой идти один.
В конце концов, вождю тоже надоело. Он встал с покрытого шкурой камня, на котором восседал в продолжение всего следствия, и объявил вердикт.
- Ты поймал чужого честно, - обратился он к первому охотнику. - Но ты не связал чужого. Значит, он - палец Фасимбы вытянулся в направлении второго, - тоже поймал чужого честно. Но вас двое, а чужой один. Значит, вы будете драться. Кто победит, возьмёт себе чужого.
Не сказал бы, что решение вождя обрадовало претендентов, но оно хотя бы подсказало выход из положения. Простой и понятный любому дикарю.
- Я драться, - сказал первый и поднял руки ладонями вперёд.
- Я драться тоже, - второй блеснул более глубоким знанием языка и повторил жест первого.
Толпа радостно загудела, предвкушая развлечение. А я задумался. Получается, что тот жест, которым я надеялся убедить туземца в своих мирных намерениях, здесь трактуется как вызов на поединок. По-видимому, на поединок без оружия. Вот почему так обрадовался мой приятель. Я предоставил ему возможность захватить пленника живьём, что явно ценится выше, чем просто труп врага. Впрочем, не стоит расстраиваться. Если бы он внезапно напал и убил меня, было бы ещё хуже.
Тем временем толпа чуть подалась назад, противники разошлись в стороны и остановились шагах в двадцати друг от друга. Фасимба поднял руку, и все послушно замолчали. Даже дети, сбежавшиеся со всех сторон, как только вождь объявил о предстоящем поединке, перестали галдеть, подпрыгивать и толкать соседей в борьбе за более выгодное место. Но, разумеется, долго тишина не продержалась бы, и вождь поспешил дать сигнал к бою.
- Деритесь!
Бойцы одновременно рванулись вперёд, низко наклонив головы, и прежде чем я чётко сформулировал для себя, на что это похоже и чем должно завершиться, с глухим, но героическим стуком столкнулись. Головами, конечно же. Ведь именно так и сразил меня недавно один из соперников. И моя челюсть до сих пор помнит те ощущения.
Мне приходилось читать, что во времена древних войн на Земле пилоты боевых летательных аппаратов сознательно сталкивали свои машины с неприятельскими. Существовал даже специальный термин - "лобовая атака". Но мне кажется, он никогда не предполагал настолько буквального понимания.
А удалась атака на славу. Оба бойца после соития повалились навзничь и пока не спешили подниматься. И я, как никто другой, прекрасно их понимал. Хотя, не исключено, что каждый из присутствующих здесь мужчин хотя бы раз сам испытал это незабываемое ощущение. За исключением, может быть, Фасимбы.
Вождя ничуть не тронули проблемы спорщиков. Он уже принял решение и тут объявил народу:
- Племя Фасимбы! - да уж, скромно, ничего не скажешь. - Вы видели, никто не победил. Никто не получит чужого. Я забираю его себе. Так сказал Фасимба!
Вероятно, последняя фраза означала, что возражения не принимаются. А никто и не собирался возражать. Зрители начали расходиться по своим делам, потеряв всякий интерес к лежащим на земле дуэлянтам. Ничего, они ребята крепкие, привычные. А вот почему моей персоной никто не интересуется? Тот же вождь, например. Обещал ведь забрать себе, ну так и забирай!
- Мистер Фасимба! - ужасно хотелось добавить "сэр", но я сдержался. - Можно вас на пару слов? У меня к вам важное дело.
- Завтра, - не оборачиваясь, ответил туземец.
- А сегодня никак нельзя?
Он всё-таки остановился, подал знак двум внушительного вида слугам, тут же взявшим меня под руки, и повторил:
- Завтра будет важное дело. Фасимба уговорил Небо не гневаться на людей. Но Фасимба не может успокоить Небо навсегда. Фасимба должен кого-нибудь приблизить к Небу. И Фасимба выбрал тебя.
Скрюченный палец вождя упёрся мне в грудь. А я с интересом его разглядывал. Ноготь занимал всю верхнюю фалангу пальца с внешней стороны, и ещё залезал на внутреннюю. Наверно, такими руками удобно хвататься за выступы скалы, раздирать волокна древесины, разрывать мясо, живую плоть несчастной жертвы. Знаешь что, уважаемый, не надо меня приближать к Небу. Не нравится мне эта идея.
- Мистер Фасимба! - закричал я, безуспешно пытаясь вырваться из объятий туземцев. - Мне нужно с вами поговорить. Очень нужно!
- Завтра ты сможешь говорить с самим Небом, - пообещал вождь и скрылся в своём доме.
А меня повели на окраину поселения, где росло то ли дерево, от ствола которого на высоте человеческого колена веером расходились толстые, крепкие ветки, то ли куст, с большим общим корнем, выступавшим высоко над землёй. Так или иначе, но часть побегов была срублена, а ствол или корень тщательно подрезан в горизонтальной плоскости, образуя подобие кресла со спинкой. В это кресло меня и усадили, да ещё и привязали к спинке прочной длинной лианой на случай если я вдруг начну падать, или, допустим, захочу куда-то уйти.
