Пикник удался.
Мясо с углей вкусно пахло дымом и, политое лимонным соком, поглощалось мгновенно. Пойманную с азартными криками озёрную рыбу — огромного зеркального карпа и десяток крупных форелей — никто не захотел убивать и чистить, и её, сердитую, отпустили назад.
Молодёжь досыта набегалась в лунный теннис, лупя по тяжёлому мячу небольшими пластиковыми ракетками.
Джерри игра не понравилась: всё время приходилось отбиваться. Нет, не от мяча.
Когда все устали, то собрались к костру, вокруг которого разгорелась беседа. Впрочем, беседовать — привилегия стариков; молодёжь неудержимо спорит.
Стайка жёлтых листьев кружилась в озёрном водовороте.
Крупные рыбы высовывали головы из воды, будто прислушиваясь к разговору, а на деле украдкой общипывая береговую траву.
Как всегда, разговор немного попрыгал — и устойчиво завращался вокруг занятий.
Борм спросил:
— Джерри, на семинаре ты здорово доказал теорему про четырёхмерные торы. Как ты научился так ориентироваться в многомерном пространстве?
Все уставились на юношу. Он пожал плечами, взял три дочиста обглоданные палочки от шашлыка и сложил их на траве в равносторонний треугольник. Потом добавил ещё три палочки, соединив центр треугольника с его вершинами.
— Здесь четыре треугольника, лежащих в плоскости, но только один правильный. Можно ли сделать так, чтобы все четыре треугольника стали равносторонними?
Все промолчали, лишь Юлия открыла рот, но тоже ничего не сказала.
Джерри взял за концы три палочки, соприкасающиеся в середине треугольника, и осторожно потянул их вверх, делая двумерную конструкцию трёхмерной. Перед глазами ребят возник тетраэдр с правильными гранями.
— Все четыре треугольника стали равны! — Теа так восторженно взвизгнула, что Самар, помешивающая угольки дымящейся веточкой, от неожиданности чуть не свалилась в костёр.
— Теперь мысленно соединим четыре вершины тетраэдра с его центром, — продолжал Джерри, — получим пять пирамид, из которых только одна является правильным тетраэдром. Мысленно потянем центральную точку в новое измерение… в пространство, в котором все пять пирамид становятся правильными тетраэдрами… Это и будет четырёхмерное пространство, которое позволяет быть перпендикулярными друг к другу сразу четырём координатным осям. Просто!
— Уф! — сказала Дебби. — Кажется, легче выйти замуж за принца.
— «Просто» — это вовсе не «легко», — улыбнулся Джерри. — Но если почаще заглядывать в другое измерение, то постепенно освоишься… Там интересно: четвёртое измерение распрямляет сплющенность нашего мира.
— Клянусь катарактой Саурона, ты молодец! — сказал Жюльен.
Кто-то проворчал:
— Учёба надоела до марсианских чёртиков. Профессор Рой завалил домашними заданиями по расчётам траекторий. В орбите планеты вокруг двойной звезды я так запутался, что еле выбрался наружу.
Его поддержали:
— На этих небесномеханических расчётах у меня компьютер сгорел!
— Мир его кремниевому нанопраху, развей его в космосе.
— Генетика очень сложный предмет, а профессор Франклин всё время требует то хвост у кота отрезать, то трёхголовую змею вывести.
Дебби вздохнула:
— Когда же мы вырастем и освободимся от учёбы и вечного принуждения?
Жюльен фыркнул:
— Дурашка, взрослой-то и попадёшь в настоящий капкан — когда старых боссов над тобой станет во много раз больше, чем тебя. Преимущество тех, кто пришёл первым.
Теа мечтательно сказала:
— Вот бы найти необитаемый остров, где ещё нет власти стариков, и поселиться там только молодёжной компанией!
— Недурная мысль, но островов на неё не напасёшься.
— В Тихом океане до сих пор тысячи необитаемых островов.
— Первое, что мы сделаем на необитаемом острове, — выберем себе начальника.
— Зато он будет молод, и ему можно дать по шее!
И молодёжь у костра притихла, ослеплённая развернувшимися перспективами.
Наивные мечтатели.
Несмотря на утомлённость, вернее, именно из-за неё, Никки каждое воскресное утро шагала на стадион с крыльями, заброшенными за спину.
«Проветривание косной материи!» — говорила девушка.
Джерри сначала сопровождал её, но потом оставил одну в этих воскресных полётах — и Никки была благодарна ему за чуткость.
Одиночество между небом и землёй нельзя ни с кем разделить.
Невозможно описать, что чувствуешь, отрываясь от земли и взлетая в прохладный утренний воздух. Когда восходящий поток подбрасывает тебя — сильно и легко, как сухой лист, душа вскрикивает от восторга, и даже на предельно усталом лице вспыхивает счастливая улыбка.
После парения на крыльях Никки чувствовала себя обновлённым человеком — под встречным ветром груз забот слетал с души.
Астровитянка шла по аллее к стадиону и заранее была счастлива.
Замечательное лунное утро настало недавно. Выпавшая крупная роса серебрила траву, пахло можжевельником, и птицы громко присвистывали, пролетая сквозь горячие лучи солнца.
Девушка вышла на стартовую площадку и уже собралась надеть крылья, когда её окликнули:
— Мисс Гринвич!
Она удивлённо обернулась. Рядом, в директорской ложе стадиона, стоял сам директор Милич и делал ей приглашающие жесты.
Никки мысленно чертыхнулась и подошла ближе, держа крылья в руках.
— Разрешите представить вам принца Вильгельма Ван Дональдса, — торжественно сказал директор.
Из-за стола поднялся плотный мужчина лет сорока пяти с рыжеватыми волосами и внимательными светло-коричневыми глазами.
— Рад встрече, ваше величество! — официально сказал он.
За спиной отца-принца смущённо маячил герцог Джон, студент Колледжа, хорошо знакомый Никки.
Девушка вздохнула.
Это была засада.
После того, как Никки стала королевой, герцог Джон раз пять приглашал её в свой лунный замок, но она неизменно отклоняла его приглашения. В последний раз он добавил, что с ней хочет встретиться его отец, старший принц и наследник династии Дональдсов, но и это не изменило решения девушки.
Видимо, у самого принца Вильгельма желание встречи было столь велико, что он лично приехал в Колледж и подкараулил Никки с помощью директора Милича, который, выполнив церемонию представления, исчез.
— Чашечку кофе? — предложил принц. Рядом с ним стоял робот-официант с кофейными приспособлениями и чашками.
Девушка отказалась.
— Заехал проведать Джона, — сказал с улыбкой принц Вильгельм, — и тут такая удача — встреча с вами, о чём я давно мечтал.
