– Это верно. Но разумная осторожность никогда не помешает даже самому смелому человеку.
– Блин, и Машка без сознания. Я за нее беспокоюсь, ее надо поскорее доставить в Пирамиду.
– Я сам беспокоюсь. Но пока немного времени есть. Давай так. Жди еще минуту и, если…
– О! Вот он! Решился.
– Вижу. А вот теперь появись и сделай приглашающий жест. Плавный только жест, ага? И улыбайся. Улыбка – универсальный знак дружелюбия. То есть, я надеюсь, что и здесь тоже.
– Я постараюсь.
Никита поднялся с кресла и переместился к открытой двери так, чтобы его было видно снаружи.
Вот он.
Здор-ровый, чертяка. И действительно человек, а не какое-нибудь пятиглазое и червеухое бледное уродство, прости господи.
Одет в шкуры, как и положено первобытному. В правой руке – копье. Интересно, кремневое или они уже знают металл? Ладно, это пока неважно. Оп-па, а что это у него за спиной? Два плазменных ружья наших любимых киркхуркхов, чтоб я так жил! Все правильно, так и должно быть – врагов убил, оружие забрал. Не удивлюсь, если он и скальпы с них снял и положил себе в котомку. Как доказательство победы.
Он меня видит, это несомненно.
Ноги чуть согнуты, тело напряжено, копье наготове. Вперед не идет, но и не убегает. Ждет, что будет дальше. Ладно, была не была, попробуем…
Никита медленно, стараясь не делать резких движений, выбрался из машины наружу, широко улыбнулся и плавно дважды махнул рукой, как бы приглашая: «Иди сюда, не бойся».
Этот день казался нескончаемым.
Так часто бывает, когда количество событий в единицу времени перекрывает обычные показатели в два-три раза. Или больше. В какой-то момент я вовсе перестал думать о времени как расстоянии между утром и вечером или вечером и утром, а стал его воспринимать в виде неких абстрактных отрезков малоизвестного мне измерения, необходимых для того, чтобы успеть разобраться с той или иной ситуацией. Причем длина этих отрезков, изначально предполагавшаяся быть одинаковой, на самом деле произвольно менялась. В зависимости не только от количества событий, но также их, скажем так, значимости для меня лично и всех нас. Коротко говоря, в какой-то момент мне стало уже совершенно по фигу, день сейчас за стенами Пирамиды или ночь. И поэтому, наверное, я страшно удивился, когда Марта настоятельно предложила всем нам поужинать.
– Десять часов вечера, между прочим, – заметила она. – А мы сегодня и не обедали.
– Жрать охота, – согласился Женька. – Вот ты сейчас об ужине сказала, и я сразу вспомнил, что голоден, как туча саранчи. Мне от переживаний и стрессов всегда еда помогает. А уж переживаний сегодня на нашу долю выпало – не счесть.
– В том числе и по твоей милости, – не сдержался я, на что Аничкин благоразумно промолчал.
– И правда, Мартин, – сказал Влад. – По-моему, имеем право перевести дух. Машу спасли и вылечили, киркхуркх этот пленный допрошен и надежно изолирован, а наш первобытный друг Свем ведет себя вполне прилично. Оля и Никита только что докладывали, что парень оказался на редкость сообразительный и не трусливый. Они уже составили небольшой словарь его языка и даже могут кое-как с ним общаться. Убежден, что от хорошего ужина он тоже не откажется. К тому же Никита хоть и с трудом, но уговорил его помыться и за это время продезинфицировал те шкуры, которые служат Свему одеждой. Так что о запахе мы можем не беспокоиться.
– Да, запашок от него шел не самый свежий, – сказала Марта. – Но не думаю, что мы пахли бы лучше, шляясь столько времени по лесам без мыла и горячей воды.
– А чем мы его будем кормить? – засомневался я. – Выглядит-то он как человек, но мало ли какие могут быть особенности?
– Мы ели мясо здешних животных, – напомнил Влад. – И с нами все было в порядке. Если нам подходит его пища, то и ему подойдет наша.
– К тому же Ольга с самого начала угостила его парочкой бутербродов с ветчиной, – добавила Марта. – Ну, чтобы укрепить доверие. Бутерброды были немаленькие.
– И как? – поинтересовался я.
– Слопал за милую душу.
– Восхитительно. Как всегда, я обо всем узнаю последним. Похоже, это превращается в традицию.
– Ты был очень занят с пленным киркхуркхом, – пожала плечами Марта. – Мы не решились тебя беспокоить по таким пустякам. К тому же бутерброды и правда очень помогли. Сначала накормить, потом разговаривать. Универсальный закон гостеприимства.
Я только вздохнул и был вынужден признать, что она права – контролировать нужно лишь то, что ты можешь контролировать. А все остальное пусть идет своим чередом. К тому же действительно риск отравить гостя в данном случае неизмеримо меньше риска крепко его обидеть.
– Ни разу в жизни не сидел за одним столом с настоящим первобытным человеком, – сказал Женька. – Интересно, он умеет пользоваться салфеткой?
Собрались, как всегда, в кают-компании.
Свема поместили между Олей Ефремовой – она уже выучила полтора десятка самых необходимых слов на его языке – и Никитой, с которым у Свема в силу известных обстоятельств с самого начала установились отношения, близкие к приятельским. Напротив же усадили Машу, чтобы она время от времени ободряла гостя своей очаровательной улыбкой, излучая при этом спокойствие и доброжелательность.
– Он ведь тебя спас, – объяснила Оля. – А значит, испытывает к тебе особые чувства.
– Что значит – особые? – насторожилась Маша.
– Значит, не такие, как к остальным, – туманно ответила «щупач». – Не переживай, ему сейчас не до удовлетворения своей природной сексуальности – слишком ошеломлен.
– Спасибо, утешила! – фыркнула Маша, но села там, где попросили, и в одобрительно-доброжелательных улыбках гостю не отказывала.
Впрочем, если за этим ужином искренние одобрение с доброжелательностью Свему и были нужны, то мы этого не заметили. Наш первобытный друг обладал отменным аппетитом и, похоже, совершенно не страдал ложной стеснительностью.
Наблюдать за ним было одно удовольствие. Похоже, такой столовый прибор, как ложка, был ему знаком, потому что пользовался он ею весьма умело, уплетая гарнир и салат, а мясо и хлеб смело, но аккуратно брал руками. При этом быстро понял, наблюдая за нами, для чего нужны салфетки, и не чавкал, хотя ел быстро и много.
Удивил он нас после ужина.
Предложить Свему чаю мы не решились – неизвестно, как на его организм подействует кофеин (из этих же соображений мы отказались за ужином от вина), поэтому обошлись ягодным морсом. Этого напитка наш гость употребил во время и после еды, как мне показалось, не меньше литра. После чего звучно рыгнул, встал, поблагодарил всех за обильную вкусную пищу и питье (Оля перевела его слова как «благодарю, ваша еда приятна, и ее много») и прямиком направился к ближайшему дивану. На каковой немедленно улегся и тут же уснул.
