Я довольно жестко ответил, что, боюсь, такие затеи не только не отвечают целям Общества, но даже не соответствуют его духу.
«Чушь! — заявил Монкурио. — В конце концов, вы можете просто организовать некое гранд действо, с хорошенькими девицами, набранными со всего мира, устроить конкурс красоты, который будет называться „Мисс Натуралист-Земля“ или „Мисс Натуралист-Альцион“, „Мисс Натуралист-Лирвон“ и так далее.
Я отверг и это предложение насколько мог тактично, напомнив, что такие вещи давно вышли из моды и потеряли свой шик.
Но Монкурио снова стал мне возражать: «Отнюдь нет! Изящная щиколотка, соблазнительная попка, грациозный жест — такое никогда не теряет шика!»
Я довольно сухо заметил, что для своего возраста и пристрастия к грабительству могил он что-то уж слишком пылок в этом направлении.
Монкурио взвился. «Не забывайте, что красивая женщина — это тоже часть природы и даже в гораздо большей степени, чем курносый слепой червь из пещер на Проционе IX!»
Я согласился, но добавил, что надеюсь на продолжение нашей деятельности все-таки в более традиционных направлениях. А если уж он все же хочет вступить в наши ряды, то пусть сейчас же заплатит мне четырнадцать солов и заполнит анкету».
«Я действительно намеревался вступить в ваше Общество, — ответил Монкурио. — Именно поэтому я здесь. Но я человек осторожный, поэтому прежде чем вступить, хотел бы ознакомиться с вашими счетами. Не будете ли вы столь любезны показать мне все приходы, расходы, банковские документы, а также — Хартию Кадвола?»
«Это затруднительно, поскольку все эти документы хранятся в банковском сейфе».
«Но ходят слухи о некоем предательстве или путанице. Словом, я настаиваю на том, чтобы мне предоставили возможность собственными глазами увидеть Хартию».
«Все формальности исполнены и большего требовать вы не вправе — ответил я. — Вы должны поддерживать Общество ради его принципов, а вовсе не из-за наличия старых бумаг».
Монкурио обещал подумать и с тем удалился.
— Мне кажется, он подозревал, что Хартия похищена, — предположила Уэйнесс.
— Я думаю, он предположил это только для того, чтобы отвертеться — вот и все объяснение. — Пири закашлялся. — А год назад, когда здесь были Мойра и Шалис с мужьями, я к чему-то упомянул о Монкурио и его желании вступить в Общество. А также обо всех его диких предложениях. И что же? Они хором стали утверждать, что он прав. Ах, бог с ним, все это пустое. — Пири внимательно посмотрел на племянницу. — Но как думаешь ты? Ты-то наш человек?
Уэйнесс покачала головой.
— На Штроме мы, конечно, называем себя натуралистами, но это пустая формальность. Я думаю, мы рассматриваем себя лишь в качестве почетных членов.
— Такой категории не существует! Вы являетесь членами, если подали прошение, прошли все формальности и платите взносы.
— Довольно просто, — улыбнулась Уэйнесс. — Вот я прошу принять меня в ваши ряды. Я принята?
— Разумеется. Заплати вступительный взнос плюс годовой — всего четырнадцать солов.
— Я сделаю это сразу же после обеда, — согласилась Уэйнесс.
— Но должен предупредить тебя, что ты вступаешь в совершенно нищую организацию. Секретарь по имени Фронс Нисфит продал все, что только попало ему в руки, забрал денежки и пропал. У нас теперь нет ни собственности, ни юридических оснований.
— И вы никогда не пытались найти Хартию?
— Серьезно — нет. Все это кажется безнадежным. Взять хотя бы один срок давности, о котором напомнит тебе любой суд…
— А те, кто пришел после Нисфита? Они тоже ничего не предпринимали?
— Нильс Майхак вел все дела после Фронса в течение сорока лет, — с каким-то отвращением пояснил Пири. — Я думаю, он даже не понял, что документов нет. Потом был Кельвин Килдук, но и он, кажется, ничего не подозревал. То есть он никогда не высказывал никаких сомнений в наличии Хартии. С другой стороны, я все же не считаю его человеком действительно преданным делу…
— И, значит, никто ничего не знает вообще?
— Ничего.
— Но ведь где-то она должна существовать! Вот было бы интересно узнать!
— Интересно. Однако путей к этому нет. Если бы я был богат, то, конечно, мог бы нанять верного частного сыщика и посвятить его в это дело…
— Кстати, неплохая идея, — подхватила Уэйнесс. — Может быть, мне самой стоит заняться этой историей:
Пири тяжело наклонился над столом.
— Ты, девочка-тростинка?
— А что? Ведь если я найду Хартию, вы будете довольны?
— Нет вопросов, но дело слишком серьезное и необычное. Это уже почти гротеск.
— Не понимаю, почему.
— Ведь у тебя нет никакой практики в следственном деле!
— Все дело лишь в настойчивости и в определенном уровне интеллектуальности.
— Воистину! Но такая работа часто груба, неблагородна. Кто знает, куда могут завести тебя поиски? Это дело для опытного, умелого мужчины, а не для нежной невинной девочки, какой бы умной и настойчивой она ни была. К тому же и на Старой Земле еще полно опасностей — причем порой в самых непривычных и тонких формах.
— Надеюсь, что вы преувеличиваете. К тому же я далеко не из робкого десятка.
— Я верю, что ты говоришь от всей души, но…
— Конечно!
— Но как ты собираешься все это исполнить?
Уэйнесс задумалась.
— Наверное, первым делом я составлю список основных предполагаемых мест — музеев, коллекций, дилерских и антикварных контор — и стану работать по списку.
Пири неодобрительно закивал головой.
— Моя милая юная леди, таких мест может оказаться многие тысячи только на одной Земле.
— Да, работы будет немало, — призналась девушка. — Но кто знает? Ключ к разгадке может найтись, и очень быстро. И к тому же, разве не существует какого-нибудь централизованного органа, где сведена вся информация о старинных архивах?
— Конечно, есть. В университете имеется доступ к подобной информации, это целый банк данных. Есть он и в Библиотеке Древних Архивов в Шиллави. — Пири встал. — Давай перейдем ближе к делу.
Они пошли через холл в его студию, большую комнату с камином в одном углу и парой длинных столов — в другой. Полки были завалены журналами и книгами, столы ломились от газет. Между столами стояло кресло-качалка. Пири указал на столы:
— Так идет ныне моя жизнь. Я дремлю в качалке и работаю только над монографией. Иногда, конечно, отрывают и дела Общества, но потом снова монография, монография и монография. — Уэйнесс попыталась извиниться за то, что отрывает дядю от работы, но он устало махнул рукой. — Ничего страшного! Хорошо, что у меня, по крайней мере, всего два стола и две служанки — с большим количеством я превратился бы совсем в дервиша. Давай сядем к огню. — Уэйнесс села в старинное барочное кресло с темно-зеленой плюшевой обивкой, а Пири разлил по бокалам темно-красное шерри. — Это лучшая из лучших Тинктура Мореллы, она сразу же вернет краску на твои щечки, — пояснил он, вручая ей бокал.
