Наблюдая за движениями проворных рук соседки, Согомак понял, что с посудой она управляется ничуть не хуже, чем он. Пожалуй, даже лучше. Соплеменница была и впрямь шустрой. Вот и сюда прибежала явно не посуду мыть.
— Не понимаю, как можно любить подобные путешествия. Наверное, надо быть абсолютно бесстрашным?
Он улыбнулся:
— Либо абсолютно бесстрашным, либо абсолютно глупым.
— Ты не похож на глупого.
— Да ну?
Беана посмотрела на него в упор, и Согомак прочитал на ее лице непритворный интерес. Ему стало смешно. Эта дурочка, похоже, действительно положила на него глаз. То ли поднадоели дружки-забияки, то ли решила попрактиковаться на более зрелой особи. А может, просто испытывала на нем свои чары.
— Ты видел когда-нибудь живого птерона? — Она продолжала глядеть на него и, задавая вопрос про птерона, казалось, спрашивала совсем о другом.
— И видел, и слышал.
— Он страшнее морока?
— Скажем так — крупнее. Но мы их не интересуем. — Согомак кивнул на пузырящееся болото. — Сюда они частенько прилетают. Крылья чистят, чешую. Или, бывает, напьются водички и начинают выписывать в воздухе вензеля. Одно слово — пьяные. А иногда тут же прямо и засыпают. В такие моменты их можно даже потрогать.
— Ты трогал?!
— Я их ощипывал. — Проводник легонько дернул себя за ус. — Видишь ли, из щетины птеронов можно плести довольно прочные вещи — циновки, пояса, ножны. Вот и приходится рисковать.
— Ужас! И они не просыпались?
— Почему же, иногда случалось… — Согомак прислушался. — Вот, кстати, летят. Легки на помине. Слышишь, звенит?
Беана чуть привстала, лихорадочно огляделась.
— Где же они?
— Высоко, отсюда не увидишь.
— А Вихря они не боятся?
— Боятся-то боятся, но у них — скорость, свобода маневра… Между прочим, по звуку можно определить, далеко ли бродит Вихрь. Если птерон сам спасается бегством, то и звон у него особый…
Мелькнула тень, шерстистым комком скатившись с заросшего пыльником холма, к болоту подбежало неказистое существо. Плоское, напоминающее сковороду тельце; маленькая, оснащенная уродливыми челюстями головка. Полутарак-полузверь. Взвизгнув, Беана прыгнула к проводнику, обхватила его за шею.
— Спокойно! Это не птерон — обычный горец. — Согомак погладил перепуганную Беану по спине.
— Какой грязный, страшненький… — Соплеменница продолжала дрожать.
— Обычный одичавший горец. Совершенно безопасный.
— Но ты посмотри, какой у него отвратительный вид!
— Встречаются экземпляры и похуже.
— А правда, что отрубленные конечности у них могут вырастать заново?
— Говорят, что да. Кое-кто считает, что горец умирает, лишь потеряв голову.
— Ого!
— Только их все равно никто не убивает. Кому они нужны?
Глаза Беаны — пара тлеющих углей — оказались неожиданно близко. А более всего Согомака удивило то, что прежняя насмешка из них бесследно исчезла. Соплеменница смотрела на него с негой и томлением, ничуть не скрывая своих чувств. На мгновение Согомак даже растерялся. К подобным стремительным переменам он был попросту не готов.
Тем временем горец, не обращая на них ни малейшего внимания, жадно припал к ближайшей вспухающей из земли капле. Глотнув пару раз, перебежал к следующей. Кадык на темной и морщинистой шейке судорожно подергивался. Утолив жажду, он воровато зыркнул в сторону тараков и помчался через болото, часто спотыкаясь, разбивая встречные капли в искристые брызги.
— Видели?! Видели чудище, что сейчас пробежало? — Босой и взволнованный, к ним выскочил Кревет.
— Да это же горец! — Беана фыркнула. — Обычный одичавший горец. Совершенно безопасный!
С явной неохотой она отстранилась от проводника, и Согомак лишний раз подивился, до чего быстро и легко меняется выражение ее лица. Теперь это была прежняя Беана — готовая в любой момент рассмеяться или ужалить колючим словом.
— Если горец, то ладно… — Кревет потрясенно посмотрел на свои ступни. — Смотрите-ка! Раны действительно того… Почти зажили.
— Вот и лечи до победного. — Согомак растерянно поскреб макушку. — А мы тут посуду, что ли, домоем.
— Домоем, домоем, — Беана улыбчиво кивнула. — Ты иди, Кревет; полечись…
* * *
То, чего он опасался, все-таки произошло. А ведь сколько раз говорил себе: никаких романов во время походов! До сих пор этого правила ему удавалось неукоснительно придерживаться, но, увы, все рано или поздно подвергается проверке на прочность. Не удержался й он. Как бы то ни было, но «мытье посуды» изрядно затянулось. То ли сказалось поднадоевшее одиночество, то ли чары Беаны действительно оказались неотразимыми, но устоять проводник не сумел.
И конечно, уже на подходе к лагерю им пришлось столкнуться с разъяренным Рохом.
— Тварь!.. — Он в бешенстве шагнул к съежившейся Беане. В подобном состоянии что-либо объяснять ему было бессмысленно. Не тот момент и не та ситуация. Поэтому Согомак атаковал почти рефлектор-но, ударив не сильно, но точно. Клацнула челюсть, и буян, охнув, опустился наземь.
— Вот и кончилась наша спокойная жизнь. — Проводник досадливо передал котомку с посудой Беане. — Неси в лагерь и скажи Гунту, что пора подниматься. Пусть трубит общий сбор.
— А ты?
— Я чуть подзадержусь. Приведу в чувство этого ревнивца.
Согомак знал, что говорил. Хуже нет междоусобицы и распрей в походе. Понятно, когда грызутся из-за воды или куска ямуса, но когда сходятся в схватке из-за смазливых дамочек, это уже глупо! Глупо и абсолютно не к месту.
Тем не менее Рох повел себя на удивление спокойно. Очнувшись, ощупал разбитое лицо, кое-как поднялся.
— Ничего личного, Рох. Предлагаю отложить все споры до возвращения. — Согомак старался выглядеть спокойным, однако стерег каждое движение соперника. Однако Рох в драку не полез. Процедив многообещающую угрозу, без скандала и ропота побрел к лагерю.
А уже через полчаса они двинулись к долине, густо поросшей пыльником. Проводник намеренно задал приличный темп, намереваясь разогреть участников похода. Быстрее выдохнутся — меньше сил останется для склок. Тем более, что двигаться по пыльнику было и впрямь непросто. Вязкая растительность цепляла за ноги, окутывала подобием густого меха. В иных местах клубящиеся стебли достигали роста зрелого тарака, незримые ветви змеились над самой землей, и ничего удивительного, что очень скоро спутники Согомака стали спотыкаться. Каждые десять шагов им приходилось стряхивать с себя липучую гадость, рывками высвобождать спутанные ноги. Положение усугублялось тем, что в пыльнике в изобилии водились клещи и прочие кровососы. Самые голодные норовили присосаться всерьез, вонзая в тело острые хоботки, шипастыми лапами цепляясь к мокасинам. Бредущие тараки вполголоса ругались, с шипением отдирали от себя кусачих тварей. Согомак не мешал выплескивать злую энергию. По себе знал: уже через час подобного хода отдых покажется манной небесной, а все недоброе отодвинется на второй план.
