Он присел на корточки с зажатым в руке листом и замер от наступившей вдруг тишины. Потом он услышал шорох лежавших вокруг прихваченных морозом листьев, которые словно шептали ему тихо о том, как они проплыли по воздуху и вместе с другими своими золотыми собратьями нашли наконец постель.
В этот момент мальчик ощущал себя одним из этих листов, частью шепотов, которые они издавали, частицей золотого сияния осеннего солнца и далекого синего тумана над холмом, тем, что возвышался над яблоневым садом.
Камень скрипнул под чьей-то ногой… Янг открыл глаза — и золотые листья исчезли.
— Сожалею, что побеспокоил вас, Предок,— сказал мужчина,— Мне было назначено на это время. Я бы не побеспокоил вас, если бы знал…
Янг укоризненно уставился на него, не произнося ни слова.
— Я ваш родственник,— пояснил пришедший.
— Ну, в этом можно не сомневаться,— откликнулся Янг.— Вселенная переполнена моими потомками.
Человек слушал его со смирением.
— Конечно, иногда вы можете быть недовольны нами. Но мы вами гордимся, сэр! Поверьте, мы почитаем вас… Ни одна семья…
— Знаю,— перебил его Янг,— Ни в одной другой семье нет такого старого ископаемого, как я.
— Точнее — такого мудрого,— сказал мужчина.
Эндрю Янг фыркнул.
— Не мели чушь! Давай лучше послушаем, что ты скажешь, раз уж ты здесь.
Техник смущался и нервничал, но оставался почтительным. Все уважительно вели себя с предками, кем бы они ни были. Тех, кто был рожден на смертной Земле, теперь осталось немного.
Нельзя сказать, что Янг выглядел старым. Он выглядел как все люди, достигшие зрелости, а его прекрасное тело могло принадлежать и двадцатилетнему.
Техник выглядел изумленным.
— Но сэр… это…
— Медвежонок,— закончил за него Янг.
— Да-да, конечно, вымерший земной вид животного.
— Это игрушка,— объяснил ему Янг.— Очень древняя игрушка. Пять тысяч лет назад у детей были такие. Они спали с ними.
Техник содрогнулся.
— Прискорбный обычай! Примитивный…
— Ну, это как посмотреть,— заметил Янг.— Я спал с ним много раз. Могу лично заверить вас, что в каждом таком медвежонке заключено целое море утешения.
Техник понял, что спорить бесполезно.
— Я могу сделать для вас прекрасную модель, сэр,— сказал он, стараясь изобразить энтузиазм.— Я создам механизм, способный давать простые ответы на ключевые вопросы, и, конечно, сделаю так, что медвежонок будет ходить, на двух или на четырех ногах.
— Нет! — отрезал Эндрю Янг.
— Нет? — На лице техника появилось удивленное и в то же время обиженное выражение.
— Нет! — повторил Эндрю Янг.— Мне не нужен хитроумный механизм. Я хочу, чтобы оставался простор для воображения. Не удивительно, что современные дети не обладают воображением. Теперешние игрушки развлекают их целым набором трюков и не способствуют развитию фантазии. Сами они не могут придумать ничего — за них все делают игрушки.
— Вы хотите, чтобы он был тряпичным, набитым внутри чем-то мягким? — печально спросил техник,— С торчащими в разные стороны гнущимися лапами?
— Точно,— согласился Янг.
— Вы уверены, что именно таково ваше желание, сэр? Я могу сделать изящную вещь из пластика.
— Нет, только тряпичный,— настаивал Янг,— И он должен рычать.
— Рычать, сэр?
— Именно. Ты понимаешь, о чем я говорю. Он должен рычать, когда трешь им лицо.
— Но никто в здравом уме не захочет тереть им лицо.
— Я захочу,— сказал Эндрю Янг.— И настаиваю на том, чтобы он был рычащим.
— Как пожелаете, сэр,— ответил, сдаваясь, техник.
— Когда ты закончишь с этим, мы поговорим о других моих задумках.
— Других задумках? — Техник бросил на него странный взгляд.
— Высокий стул,— продолжал Янг,— Детская кровать с сеткой. Мохнатая собака. И пуговицы.
— Пуговицы? — спросил техник.— Что такое пуговицы?
— Я все тебе объясню,— небрежно бросил Янг,— Это очень просто.
Когда Янг вошел в комнату, ему показалось, что Риггз и Станфорд уже поджидали его, словно знали, что он придет. Он не стал терять время на вступление и формальности. «Они знают,— сказал он себе.— Знают. Или полагают, что знают. И будут наблюдать за мной. Они наблюдали за мной с того момента, как я подал прошение, встревожились из-за того, что я задумал, или гадают, каков будет мой следующий шаг. Им известно даже то, чего я еще не делал. Они знают об игрушках, мебели и других вещах. Мне нет нужды рассказывать им о своих планах».
— Мне нужна помощь,— сказал он.
Они кивнули, как будто ожидали, что он попросит о помощи.
— Я хочу построить дом,— объяснил он,— Большой дом. Гораздо больше, чем обычный.
— Мы создадим необходимые проекты,— сказал Риггз.— Что-нибудь еще…
— Дом,— продолжил Янг,— в четыре-пять раз больше обычного. Я имею в виду масштаб. Высота дверей двадцать пять — тридцать футов, и все остальное должно быть выдержано в тех же пропорциях.
— Дом отдельный или могут быть соседи? — спросил Станфорд.
— Отдельный,— сказал Янг.
— Мы позаботимся об этом,— пообещал Риггз.— Оставьте нам необходимые материалы, касающиеся дома.
Янг постоял какое-то время, глядя на них двоих, затем сказал:
— Благодарю вас, джентльмены. Благодарю вас за помощь и понимание, но более всего за то, что не задаете вопросов.
Он медленно повернулся и вышел из комнаты, а они еще некоторое время сидели молча.
— Это должно быть место, которое понравится мальчику,— наконец прервал паузу Станфорд.— Лес, чтобы бегать, ручей, где можно ловить рыбу, и поле, где он может гонять воздушного змея… Что еще?
— Он заказал детскую мебель и игрушки,— сказал Риггз.— Те, что использовали пять тысячелетий назад. Те вещи, которыми он пользовался, когда был ребенком. Но велел сделать их в расчете на взрослого человека.
— Теперь,— сказал Станфорд,— он хочет дом, построенный в тех же пропорциях. Дом, который позволит ему ощутить себя ребенком. Или, во всяком случае, попытаться вернуться в детство. Но сработает ли это, Риггз? Его тело не изменится. Он не в силах заставить его стать другим. Трансформация может произойти только в его воображении.
— Иллюзия,— объявил Риггз,— Иллюзия величины, связанная с ним, ребенком, ползающим по полу. Дверь высотой двадцать пять — тридцать футов… Конечно, ребенок не понимает этого, но Янг уже давно не ребенок. Я не знаю, как он преодолеет это.
— Во-первых,— сказал Станфорд,— он будет знать, что это иллюзия. Однако через некоторое время не станет ли иллюзия реальностью настолько, насколько он себе представит это? Вот поэтому он нуждается в нашей помощи. Поскольку дом в его памяти не закреплен как нечто несоразмерное… Это перейдет из разряда иллюзии в реальность без излишнего напряжения.
