Я пытаюсь делать небольшие вдохи, концентрируясь на остроугольных блестящих серебром контурах на горизонте и на луне, которая как чистая отполированная монета светится в небе.
Пытаюсь не замечать здания с развалившимися крышами и разбитыми стеклами, которые, кажется, готовы обрущиться на нас.
— Откуда вы знаете, что Алина в бегах? — спрашиваю я.
— Потому что Алина живет со мной и моими родителями, — ворчит Сайлас и просовывает руки в лямки рюкзака.
— Почему?
— С тех пор как ее родители пропали, она своего рода моя сестра, — говорит он.
— Как сестра, хм, — произношу я и, когда Сайлас не реагирует, спрашиваю: — И куда именно мы направляемся?
Сайлас хмурит лоб. — Ты идешь назад в Купол, — только и говорит он.
Инджер кивает и наконец открывает рот. Его голос похож на рычание.
— Ты только будешь мешать нам.
Так как до сих пор все время разговаривал Сайлас, я считал его чем-то вроде пугала. Но теперь понимаю, что ошибался. В его голосе слышны неоспоримый авторитет и сила.
— Люди из «Бриз» вернутся завтра, чтобы выследить нас. Идеальная попутка для тебя. Тебе всего лишь нужно показать свою татуировку на мочке уха, — настаивает Сайлас.
— Нет, я иду с вами, моя лучшая подруга направляется в город, а я несу за нее ответственность в этой поездке, — возражаю я.
Инджер сопит и опускает руку в сумку. — Она - твоя кузина, — говорит он Сайласу.
Сайлас, который держал мой рюкзак, бросает его мне и натягивает капюшон:
— Мы нашли там твои вещи, — говорит он и указывает на место, где я видел Беа, Алину и Мод в последний раз. Затем смотрит на небо, что-то шепчет и, наконец, говорит, как будто он видел будущее в облаках.
— Окей, идем с нами, — говорит он и улыбается. — Но мы не идем дальше сегодня. Не через этот мусор. Нет дороги, по которой мы могли бы следовать. Давайте лучше найдем место, где мы можем немного поспать до рассвета.
— У меня есть палатка, — замечаю я. — Очень легко устанавливается. Нужно только сильно потрясти.
— У тебя есть палатку? Откуда?
— Купил.
— Ну да, логично, — сопит он.
— Ну, собственно, мой отец купил мне ее, — добавляю я и сразу же жалею о сказанном.
Мы бежим, пока не находим дом с палисадником, который в некоторой степени выглядит солидно. Инджер и Сайлас останавливаются, опускают багаж и убирают остатки велосипеда и несколько бутылок в сторону, пока я распутываю брезент. Всего пара минут и палатка установлена.
— У меня еще есть они, — я вытаскиваю спальные мешки и бросаю их в палатку.
— Это самая маленькая вещь, которую я когда-либо видел, — Сайлас осматривает палатку, и я понимаю, что он имеет в виду: нам придется спать дьявольски тесно друг к другу.
— Придется так, — говорю я таким тоном, как будто бы мне полностью все равно, но, если честно, безумно страшно. Мне придется толкаться с двумя типами, которых я едва знаю, в этой минипалатке. В палатке, которая предполагает, что в ней будут спать двое.
— Ну, по крайней мере, мы не промокнем, — Инджер наклоняется и забирается внутрь.
Сайлас и я следуем за ним. Мы полностью открываем молнии на мешках, чтобы использовать один как одеяло, а второй как подстилку. Затем ложимся, я в середине.
Инджер и Сайлас сразу поворачиваются спиной ко мне, так что у меня нет возможности перевернуться набок, иначе я занял бы не очень приличную позу с одним из них.
Поэтому остаюсь лежать на спине и пристально смотреть на тени вокруг меня. Внимательно слежу за тем, чтобы мои ноги были сжаты, а руки сложены на груди.
— Ты уверен, что с Алиной все в порядке? — через несколько минут спрашивает Сайлас.
Я заню, что должен ответить «ДА». Все в порядке, никакой паники, но часть моего мозга, которая еще может нормально думать, отключается в этот момент, пока та часть, что пострадала во время обрушения, начинает набирать обороты.
И, наконец, я выдаю: — Ты тоже в нее влюблен?
— Что? — кричит Инджер и судорожно пытается подавить смех.
— О Господи, почему все наперекосяк? — стонет Сайлас.
Я без понятия, что должен на это ответить, так как знаю же, что Сайлас ее кузен и, что говорю как сумасшедший. Я натягиваю спальный мешок до самого подбородка.
— Мне шестнадцать, — говорю я, как будто это что-то объясняет.
К счастью Сайлас смеется, а мог бы ударить меня.
— Ему шестнадцать, — повторяет Инджер.
— Он — идиот, — говорит Сайлас. — А теперь давайте поспим.
Беа
Когда в утренних сумерках мы выходим из подземки, я вынуждена зажмуриться — так сильно ослепляет меня свет.
Еще и режущий холод. Маленькие снежинки кружатся в утреннем свете и беззвучно опускаются на землю.
— О, как красиво! — Алина выставляет руку, пытаясь поймать пару снежных хлопьев, и высоко поднимает маску, чтобы попробовать их на вкус.
Около часа я не произносила ни слова. Ни одна из нас не разговаривала. Мы бережем нашу энергию. Кроме того, мне и нечего было сказать.
Мы идем гуськом по узкой дороге, которая переходит в еще более узкую улочку, почти в проулок.
Я не имею и малейшего понятия о том, где мы сейчас. Мне нужна карта, но ее нет. Все необходимое было в рюкзаке у Квинна, потому что он не хотел, чтобы я таскала всю эту ерунду.
И в моем IPad больше не было батарейки.
Мод и мне приходиться потрудиться, чтобы идти в ногу с Алиной. Как ей удавается тренироваться и при этом не быть застигнутой надзирателем или камерой наблюдения — для меня абсолютная загадка.
Я восхищаюсь ее мужеством и меня время от времени точит червячок зависти, что мне самой не пришла идея нарушить правила.
Всю свою жизнь я была послушной и последовательной. Святая простота. И что мне это дало?
Мы бежали всю ночь. Когда Мод захотелось помочиться, мы все трое искали укромные уголки, чтобы хоть минуту побыть в одиночестве. Это была самая длинная пауза, которую мы сделали.
Все трое — мы должны следить за собственным ритмом, чтобы запасов кислорода хватило на равное время. Хотя это невозможно: Алина со своей бутылкой продержится дольше — она натренирована и дышит медленнее.
Теперь Алина бежит с опущенной головой, поворачивает ее направо, затем налево и в итоге смотрит вверх, чтобы убедиться, что она выбрала нужную улицу. Затем она предостерегающе указывает на осколки стекла или огромный череп, которые лежат на пути.
Я спрашиваю себя, нравится ли ей Квинн? Может быть это даже намного приятнее быть тем, кто желает кого-то, чем тем, кого желают?
Я не имею представления об этом. И, возможно, никогда не узнаю.
Мод снова крепко вцепляется в мою руку.
