— Практически ничего. Мы связались с Иллинойсом и поговорили с родителями Маргарет. Как и предполагали, она там не появлялась.
— Что еще они говорили?
— Да ничего особенного. Что могут сказать о своей единственной дочери родители? — хмыкнул Хэлтроп. — Мать проливала горючие слезы, отец же твердил, что Маргарет умная и честная девушка.
— Понятно, — скис я. — Значит, опять пустышка.
— Выходит, так. А ты чем думаешь заняться?
— Есть одна зацепка, но шансов на успех почти никаких.
— Ладно, держи меня в курсе дела, — сказал Хэлтроп и исчез. А я задумчиво отключил видеофон. Кто же говорит правду о Маргарет Тревор — ее дядя или миссис Куински и родители?
Дверь отворила миссис домовладелица. При виде меня ее лицо недовольно сморщилось, как будто она вдруг испытала острую зубную боль.
— Чего вам еще надо? — зашипела она. Могу поклясться, что в этот момент во рту у нее метался длинный раздвоенный язык.
Хм, что-то мое воображение чересчур разыгралось. Впрочем, миссис Куински действительно говорила сквозь зубы, шипя и присвистывая.
— Сколько вы будете сновать туда-сюда? У меня все жильцы разбегутся при виде такого скопища полицейских.
— Ключ, — спокойно сказал я, понимая, что какие-либо объяснения бесполезны.
— Чего? Какой еще ключ?
— Ключ от квартиры мисс Тревор, — еще спокойнее пояснил я.
— Там все опечатали.
— Ничего, мне можно.
Злобно пыхтя, хозяйка прошла к конторке и через минуту вернулась со связкой ключей.
— Вас провести или сами найдете дорогу? — ехидно спросила она.
— Найду. Какой из ключей?
Она отцепила от связки один и протянула мне.
— Вы очень любезны, мэм, — улыбнулся я и направился к лестнице.
Наверху я снял печати и ленточку с двери, повернул ключ в замочной скважине и вошел в комнату.
Здесь со вчерашнего вечера почти ничего не изменилось, лишь холодильник отключили от сети во избежание замыканий. Закрыв за собой дверь, я сел в кресло и закурил сигарету, задумчиво разглядывая «саркофаг».
Концы с концами не сходились. Молодая, умная, практичная девушка, имеющая определенные амбиции, стремящаяся разбогатеть, вдруг уходит из этого мира. Уходит безвозвратно, как самый заурядный компьютерный самоубийца. При этом избирает совершенно необычный способ ухода. Что заставило ее поступить так? Отчаяние, безысходность? Или все гораздо проще? Она надеялась вернуться, но устройство не сработало, поэтому терминал и остался включенным…
Нет, тут что-то не так. Я чувствовал, что разгадка где-то близко. Казалось, я вот-вот ухвачу ее за хвост, но она ускользала, словно верткая рыбка из рук рыбака.
И я сдался. Загасил окурок и подошел к терминалу. По крайней мере, у меня появилась новая идея, хочешь не хочешь, ее надо было прорабатывать.
Захлопнулся колпак, я набрал код входа и оказался в буферном сегменте.
После встречи с Арчибальдом Тревором я долго размышлял, стоит ли предпринимать новое путешествие в виртал. Если бы мы не были с Хэлтропом друзьями, я, наверное, давно бы послал все к черту. Я не коп, и заниматься сыском — не мое дело. Но с лейтенантом я был знаком почти пять лет, и сейчас он надеялся на меня.
Я вывел на потолок меню и сразу набрал команду ВЫБОР.
Идея воспользоваться женской личностной матрицей возникла у меня не в первый раз. Правда, прежде эта мысль надолго не задерживалась.
Я выбрал Элизабет с ее прекрасными изумрудными глазами и водопадом блестящих каштановых волос и танцующей походкой направился в зал выбора игровых программ.
Память меня не подвела. В местной компьютерной сети была лишь одна программа, связанная с азартными играми — «Лас-Вегас». Правда, через интерсеть можно было выйти на серверы сотни подобных игр. Но я не думал, что Маргарет пошла бы на дополнительные расходы ради того, чтобы поиграть в рулетку где-нибудь в «Монте-Карло». Никакой существенной разницы между такими играми нет. Впрочем, я вообще не рассчитывал на успех, но, как говорится, чем черт не шутит…
«Лас-Вегас» ошеломил меня буйством огней и красок, ослепил неоновыми вывесками и сполохами фейерверков, оглушил гулом голосов и грохотом музыки. Реальный город утраченных иллюзий не шел ни в какое сравнение с его компьютерным двойником. Разгул ирреальной жизни, буйство человеческих душ, вакханалия нравов. Это был Новый Вавилон Царства Безумцев.
Растерянный, испуганный, раздавленный, я бродил (или, вернее, бродила) по улицам, не отвечая на шуточки спрайтов, на приглашения юзеров встретиться в реальном мире.
И вдруг чья-то рука легла на мое плечо.
— Элизабет!
Я резко повернулся. Передо мной стоял молодой парень (явно не графоб), широкоплечий, подтянутый, улыбающийся. Его длинные русые волосы были стянуты на затылке цветной резинкой, голубые чистые глаза светились радостью встречи.
— Чего сюда забрела, Лиз? Или тебе уже не нравится в «Фениксе»?
— Нравится, — осторожно ответил я и не узнал своего голоса, так нежно, по-женски бархатисто прозвучал он.
— Так пошли туда, чего здесь бродить?
Парень развернул меня за плечи и легонько шлепнул ладонью ниже пояса… После моего удара он отлетел метра на три и теперь, сидя на асфальте, потирал рукой скулу, удивленно тараща глаза.
— Ты чего, Лиз? — невнятно пробормотал он. — С ума сошла? Это же я — Джек Коллинз.
— Прости, — хмыкнул я, раздумывая о том, как нелегко быть женщиной, пусть даже в нереальной жизни. Я подошел к Джеку и помог ему встать.
— Ладно, пошли. Я право не хотел…л…ла.
— Ну, ты даешь, старуха, — немного смягчился Коллинз, беря меня под руку. — Знал, что ты бешеная, но не до такой же степени.
Он остановил такси, и через несколько минут мы подкатили к шикарному отелю с гигантскими неоновыми буквами на крыше: РЕСТОРАН, ОТЕЛЬ, КАЗИНО «ФЕНИКС».
— Куда направим наши стопы? — спросил Коллинз, когда мы выбрались из машины.
— Казино, — не задумываясь, ответил я.
— Узнаю свою Лиззи, — хохотнул Джек. — Тебя, кроме азартных игр, ничто не волнует. Но ведь существует еще множество других развлечений.
— Каких? — настороженно спросил я, испугавшись на краткий миг, что круг моих поисков опять может расшириться.
— Секс, например, — физиономия Коллинза расплылась в отвратной улыбочке.
— В виртуальности? Нет, это не по мне, — пришлось играть свою роль до конца.
— А что? Очень даже ничего. На большее мне рассчитывать не приходится. Ты же не хочешь дать свой настоящий адрес.
— Перебьешься, — ответил я, направляясь к роскошной дубовой двери парадного входа.
