в эту дыру, не оставляя клочков одежды.
Кто-то стоял на коленях рядом с дырой и действительно тер глаза. Макс мог ему только слегка посочувствовать. Это на час, не меньше.
Он, не глядя, нырнул в дыру. И сразу угодил в чьи-то цепкие объятия.
От человека, который его схватил, пахло еле-еле, той самой непонятной стерильной химией. Не будь у Макса искусственно восстановлено обоняние, он бы вообще не ощутил никакого запаха.
В следующую секунду кто-то вырвал из рук Макса шмотник; Макс наугад отмахнулся локтем и снова попал. Рядом сдавленно ухнули, но в тот же миг на голову обрушился сильнейший удар. Макс покачнулся, и тут же прилетело кулаком в лицо. Безжалостно, коротко и мощно. В голове мгновенно разорвалась бомба, и мир слегка поплыл.
«Еще один такой удар, — успел подумать Макс, — и все, нока…»
Додумать ему не позволили. Именно повторным ударом.
Он уже ничего не видел и не слышал, когда над ним склонились сразу пятеро.
— Готов, — вполголоса констатировал один.
Говорили по-русски, но выговор показался бы странным и сибиряку, и россиянину.
— Эй, Архипа! Хорош слепого изображать, иди сюда!
Тот, что тер глаза у забора, послушно встал с колен и приблизился. С глазами у него, судя по всему, было все в порядке.
— Шустренький отрок, — проворчал тот, что бил. На руках у него были кожаные перчатки с обрезанными пальцами. — И экипирован будь-будь.
Он подобрал валяющийся рядом с Максом рюкзачок-шмотник.
— Спеленайте его… И чтоб без фокусов, пехтура тут уже достаточно дров наломала. Архипа, Дрон, проверьте подвальчик. Фонарями пользоваться разрешаю. Дудник — на шухер. И тихо мне!
Две тени склонились над Максом, две вкрадчиво переместились к лестнице и неслышно ссыпались по ней, еще одна растворилась в темноте ночного двора.
Вряд ли спящие обитатели окрестных домов что-нибудь слышали. Бродячие харзы, шарящие в отбросах, и то обычно производят больше шума, чем сегодняшние гости. Возможно, кто-нибудь заметил неясную вспышку, но она была такой слепящей, что минут десять обитатели домов все равно ничегошеньки не сумели бы рассмотреть из своих окон.
А спустя несколько минут Макса взвалил на плечи все тот же Архипа; шмотник и кое-какое барахло из подвала подобрали остальные, и вскоре все шестеро бесследно растворились в мутных летних потемках.
Светать начало спустя полчаса. Когда в темноте исчезла та невыразимая кромешность, что присуща настоящей ночи, и прорезался намек на сумерки, по соседней улице пронесся одинокий экипаж. «Белка». Еще два таких же подъехали спустя несколько минут с разных сторон.
Степан Чеботарев, Михеич и Герасим первыми свернули во дворик. Шелухин вскоре материализовался у дыры в заборе; из глубины двора вынырнули Нестеренко и Богдан По.
Оскар Бардтинов остался на улице, Больных со своей двойкой — у экипажей.
Сибирские безопасники действовали слаженно и четко, без ненужных слов. Сразу было видно, что операция хорошо отработана и прорепетирована.
Нестеренко и Богдан открыли дверь крайнего подъезда универсальной отмычкой; той же отмычкой открыли и дверь в подвал. Михеич и Герасим спустились по старенькой лесенке; с этой стороны дверь в подвал оказалась незапертая.
Чеботарев ожидал шума борьбы. Ну или хотя бы каких-нибудь звуков, но в подвале продолжала царить мертвая предутренняя тишина. Он забеспокоился: конечно, четверо его ребят мастера вязать всяких ловкачей, но этот мохнатый афган мог оказаться слишком крепким орешком даже для них. Шелухин, затаив дыхание и приоткрыв рот, вслушивался.
И когда Чеботарев уже готов был вытащить из кобуры игломет и самолично лезть в это мрачноватое подземелье, на лесенке показался озадаченный Герасим.
— Пусто, шеф! — прошептал он. — Ушел, гад! Ничего не оставил, ни крупинки!
Чеботарев досадливо скрипнул зубами. Потом принюхался — пахло какой-то активной дрянью.
— Ну-ка, осмотрите тут все! — велел он Герасиму. — Шелухин, Бардтинов, сделайте пару кругов тут, невдалеке…
Герасим тоже принюхался. Видимо, он разделял подозрения шефа. Михеич присоединился к нему; Нестеренко и Богдан По продолжали шарить в подвале.
Чеботарев тем временем докладывался оперативному дежурному.
Уже через пару минут к нему с мрачной миной подошел Герасим.
— Надо вызывать экспертов, шеф. Там следы какого-то новомодного фокуса. Я лично ни во что не врубаюсь.
Эксперты прибыли спустя полчаса.
Фотография из «Вечернего Алзамая» вполне могла оказаться фальшивкой. Коллажем. Но Генрих отнесся к ней вполне серьезно.
Изображал этот плохонький черно-белый любительский снимок обычный средний грузовик-селектоид; правда, Генрих не знал такой породы. Странность же заключалась в том, что грузовик был заснят в момент, когда он парил на высоте добрых пяти метров над можжевеловыми кустами. Из короткого комментария явствовало, что заснял этот свихнувшийся грузовик один фотограф-пенсионер, имеющий склонность к ранним прогулкам и постоянно таскающий с собой архаичный фотоселектоид пятидесятых годов выроста. Пенсионер обитал на самой окраине и часто уходил в тайгу ловить удачные кадры и ракурсы. По его словам, сначала грузовик вел себя вполне мирно: как и положено экипажам, стоял на обочине окраинной улицы. Потом он некоторое время ехал по трассе Алзамай — Шантарск. Недолго, минут пять, и отъехал всего на пару километров. Вскоре грузовик свернул с дороги прямо в тайгу, а потом неожиданно воспарил над деревьями и невероятно быстро улетел прочь от города. Ошарашенный пенсионер все же успел клацнуть затвором своего селектоида и немедленно помчался домой проявлять снимок. Когда проявил, без промедлений помчался в редакцию журнала «Природа», где часто печатали его работы. Из журнала фотка немедленно попала в «Вечерний Алзамай».
«Бойкий, видать, пенсионер, — подумал Генрих, всматриваясь в снимок. — По редакциям бегает…»
Он отложил общественную газету и взял спецвыпуск «Криминальной хроники». Здесь тоже было на что посмотреть.
Фотография найденного на одной из свалок трупа. Мужчина лет тридцати — тридцати пяти. Стаффордширский терьер.
Испанец. С перерезанным горлом. Тот, кто сломал ногу напарнику, Франсуа д'Арсонвалю, и вывел того из игры. А вот с самим Испанцем обошлись суровее. Убили.
Генрих задумался. Кто? Понятно, кто-то из агентов, причастных к поискам волчьих следов. Только не сибиряки — эти бы не стали убивать, закрыли бы в накопителе службы безопасности и тянули бы помалу из него информацию.
И конечно, это не европейцы — Генрих остался единственным действующим европейцем-разведчиком в Алзамае.
Сомневался Генрих и насчет того, что Испанца убрали русские. Хотя минимальные шансы все же сохранялись. Допустим, прижал Испанец их негласного агента в темном углу. Да только агент оказался расторопнее и насадил Испанца на железный нож… Костью так горло не располосуешь, кость скорее для колотых ран. А вот мертвое железо…
Алзамайские газетчики правильно сделали, что не поместили этот снимок в общественной прессе. Обыватель плохо переносит
