Первые несколько секунд этого бессвязного монолога Анна прослушала в замешательстве; затем двинулась дальше, высматривая машину. Псих. Что ж, для этой ночи вполне логично закончиться появлением психа…
— Анька! — Его бесцеремонность обескураживала. — Это очень важно, пойми! Ты… помнишь Влада Санина?
Автомобиль возник у самой бровки, словно неожиданный берег в тумане. Темный салон без признаков водителя. Ничего. Слава богу, водить машину она умеет, а с привычками политика первого эшелона все равно пора прощаться.
Она распахнула дверцу.
— Не помню.
…Вспомнила позже, уже проехав несколько кварталов. Пришибленные лица однокашников, на которых постепенно проступало понимание. Им сказали в общежитии, где Андрей в тот день собрал компанию уже не припомнить по какому поводу… Его расширенные глаза на посеревшем, будто карандашный рисунок, лице. Да, там был и этот, журналист… его называли какой-то кличкой вместо имени. И еще тот парень с гитарой, о котором спрашивала сегодня Звенислава…
Как это было давно.
Как это все теперь не важно.
Я принципиально не занимаюсь хаком. Принципиально — как бы ни старались наши с фирмы взять «на слабо»: одно время чуть ли не каждый день вытягивали из инета истории о том, как какой-нибудь гений взломал цэрэушный сервер или ограбил Всемирный банк. Просто не вижу в этом никакой романтики. Такое же точно воровство, как стащить что-нибудь с прилавка в магазине. И в чем кайф, спрашивается? — даже если не поймают.
Еще не люблю жаргонный компьютерный треп. Нет, погрузиться в чате или конференции с ребятами, которые действительно в теме, — это нормально. Но когда тот же Лешка — грамотный пользователь, и только, — начинает разводиться, как он «трейдил прогу на сорок мег», мне становится смешно. А вообще я и в чатах не особенно зависаю. Они придуманы для тех, кому нужна другая жизнь, вроде сменной обуви. Мне — нет. У меня и ник-то один на все случаи — Vlad.
На работе в мои обязанности входит следить за безопасностью нашей внутренней сети (поясняю: комп шефа, его секретарши Вики, Лешки, Кирилла и мой собственный). Никому эта сеть, разумеется, даром не нужна. В сущности, главное — вовремя скачивать новые антивирусники. Когда у кого-то что-то ломается — тоже ко мне. Плохо только, что у всех, включая шефа, машины летят исключительно в первой половине дня, когда я в институте. Шеф уже раз восемь обещал «уволить студента», но ежу понятно, что приличного админа — тем более программиста — на такие деньги он нигде не найдет. Другое дело, неясно, зачем такой конторе, как наша, вообще нужен настоящий программист. Лешка — и тот, если что, спокойно меня подменяет.
А в «Миссури», наоборот, никто не догоняет, зачем это нужно мне. Зарплата, повторяю, смешная: купил парочку лицензионных дисков, и до свидания. Если б я еще жил на одну стипендию — так ведь ничего подобного, не голодаю, да и на те же самые диски отец всегда мне даст без разговоров. Обычно я говорю, что диплом, даже «миссуровский», — одно дело, а без опыта работы на серьезное место потом не возьмут. Это, конечно, отмазки. Но что поделать: я не могу объяснить. Даже Герке с Гэндальфом.
Да, у меня и дома есть пи-си. Достаточно мощная машина, и примочек я на нее понавешивал будь здоров. Естественно, с выходом в Сеть, в небизнес-время на треть дешевле, и потом, я всегда стараюсь подпасть под какую-нибудь акцию у провайдера — платить все-таки родителям. Модем классный, и когда на сервере все в порядке, инет просто летает. Хороший комп, правда. Только он у меня вроде домашней кошки.
Я так и знал, что вы не поймете. Каждый компьютер — это… ну, целый мир. Как и человек. Про «макинтош», который стоит на моем столе в конторе, я точно знаю, что он не подведет и не предаст. Он — друг. Как Гэндальф. Как Герка.
Вот поэтому я сегодня и остался здесь, с ним, на работе. Шефу сказал, что буду качать новую программу, он сам не любит, когда на несколько часов забиваешь линию. Взял у Вики ключи — значит завтра перед институтом надо заскочить сюда, чтобы открыть дверь, но это мелочи жизни. Может быть, придется вообще зависнуть на всю ночь, тогда проблема отпадет сама собой. Труднее всего оказалось отделаться от Лешки, он все время ловит момент, чтоб я поучил его программированию. Я обычно не против, то есть даже очень за… но не сегодня. Ни в коем случае не сегодня.
А вообще-то я принципиально не занимаюсь хаком.
Вечеринка выглядела обреченной. Компания собралась жидкая, квелая, пересчитанная по пальцам. Как-то даже непохоже на Андрея Багалия, ему же всегда все удается, особенно такие вещи. Но уже начались каникулы: естественно, практически все иногородние разъехались по домам. Кое-кому, конечно — скажем, Вовке с третьего курса, — еще надо было посдавать хвосты, кто-то — Алина, например, — уже нашел работу в столице… Местных, наоборот, трудно пригнать в общагу; я бы и сам не поехал, если б Андрей не сказал по телефону, что сбор в четыреста пятой и ребята будут.
Что Жека готовится к каким-то спортивным сборам и потому остается, я знал. Но Герка сразу после экзаменов уехал к себе в село — я страшно удивился, когда его увидел. И Гэндальф был.
Когда я вошел, он сидел по-турецки на кровати и дребезжал струнами Теркиной гитары. Приветственно растопырил пальцы над грифом. И, как мне показалось, вдруг расслабился. Словно с моим приходом все образовалось и вот-вот наладится.
— Кого-нибудь еще ждем? — спросила Алина.
Она примостилась на подоконнике рядом с Багалием, положив ладонь на сгиб его руки. Я невольно подумал о том же, что, наверное, и все, — хотя, разумеется, это никого не касалось, кроме них самих. И насколько собственнически выглядел ее жест — мой мужчина! — было уж точно не наше собачье дело.
Андрей пожал плечами. И почему-то вопросительно взглянул на Гэндальфа; с чего бы? Не припомню, чтобы хоть на одной из «миссуровских» вечеринок— хотя я, конечно, не завсегдатай — распоряжался не Багалий. Кстати, обычно он прежде всего организовывал девчонок на бутерброды, да и пластмассовых стаканчиков «дзень» нигде не наблюдалось — равно как и парада полных бутылок.
Сашка кивнул и медленно поставил гитару у стены. Пискнула струна, срезонировала дека. Герка раскрытой ладонью притушил звук, и воцарилась тишина.
Вот тут-то до меня и дошло, что это никакая не вечеринка.
— Нет, можно начинать, — спокойно произнес Гэндальф. — Сначала я расскажу, потом Влад продолжит. В общем, такое дело. В «Миссури» надо всеми нами ставят эксперимент. Я на днях был в их лаборатории…
Я говорил гораздо сумбурнее и длиннее, чем Сашка. Все-таки это разные вещи: выложить как на духу события, пускай самые фантастичные, отдельно взятого вечера— или свести в один рассказ все то, над чем ты непрерывно думал, мучился, работал вот уже полгода подряд. Очень сочувствую тем ученым, которых просят без подготовки пересказать собственную докторскую диссертацию и предупреждают: регламент три минуты. Особенно если аудитория в принципе не знает и половины ключевых слов.
