– Как баранов?
– Борис, это вы сказали! – И после небольшой паузы. – Но в чем-то вы правы!
В комнату зашел молодой человек в строгом черном костюме. В руках он держал трубку телефона.
– Господин директор, сенатор Кроуэл, по срочному делу.
– Скажите ему, что у меня важная встреча. Пусть позвонит попозже.
– Сенатор попросит уточнить время.
– Я сказал попозже, – голос директора ЦРУ был все так же любезен и спокоен.
– Слушаюсь, сэр, – молодой человек, казалось, мгновенно покинул комнату.
«Интересно, это спектакль или нет? Звонит какая-то важная шишка, а директор ЦРУ не хочет прерывать обычный застольный разговор».
– Так на чем это мы остановились? Ах да. На баранах. Так вот, многие из этой полсотни президентов, из разных всяких… как это у вас говорят… гондурасов, те же… ну, словом, не ключевые фигуры. Существуют эти гондурасы на карте мира или нет, по большому счету ничего не значит. Не они определяют направление и темп развития. Так зачем за ними следить?
– А как определить, кого в рай, а кого в ад?
– А это можно определить после смерти. Где-то там у Бога имеется ячеечка на каждого из нас. Вот там наши деяния и запоминаются. После смерти чик – считал информацию и вынес вердикт. Что-то вроде нашего Главного компьютера ООН. А вот ты, Борис, вольно или невольно стал фигурой ключевой. – Лицо Реда мгновенно преобразилось. На Бориса смотрел умный, жесткий советник по национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. – Потому что от тебя, хочешь ты этого или нет, может зависеть судьба не только моей страны, но и твоей. Потому что в конце двадцать второго века наши страны наконец стоят по одну сторону баррикад. И ослабление одной автоматически ведет к ослаблению другой. Оголяется фланг.
Русич и американец еще долго говорили, вместе пытаясь решить, как суметь раскрыть тайну, глубоко спрятанную в головах Ковзана и Брэдлоу и которой уже, очевидно, владеет Китай.
Уже пожимая на прощание руку, Билл Ред вновь повторил:
– Борис, наши государства по одну сторону баррикад, они в одной лодке. И нельзя позволить кое-кому раскачать эту лодку. Выпадем оба.
Через десять минут русич уже летел на вертолете в госпиталь к Брэдлоу.
Створки двери палаты, где находился Брэдлоу, бесшумно разъехались в стороны.
– Привет, Хью, – Борис подошел к кровати.
– Привет, Борис.
На голову американца было надето что-то похожее на пилотский шлем, только вместо кислородного шланга к нему был подведен толстый жгут проводов. Правый глаз был залеплен пластырем, левый на мгновение открылся, посмотрел на русича и тут же закрылся.
– Ну вот я и прилетел, как обещал.
– Спасибо, Боря.
Борис не знал, что говорить дальше человеку, вернувшемуся из черной дыры и потерявшему глаз в родном городе. В палате повисла неловкая тишина. Ковзан скользнул глазами по приборам, стоящим рядом с кроватью. На них мигали зеленые, желтые, синие лампочки. По монитору ползли разноцветные линии, отображающие функционирование человеческого тела. Взгляд скользнул выше – за окном голубое небо царапал огромный обелиск Джорджу Вашингтону.
– Боря, ты должен помочь моей стране, – Брэдлоу говорил, не открывая глаза.
– Я для этого и прилетел сюда. Только, честно говоря, я не совсем представляю как. Эта опасность, о которой ты говорил…
– Это реальная опасность, Борис, – перебил русича американец. – Когда тот китаец копался у меня в голове, я смог преодолеть ту точку.
– Какую точку?
– После прилета на Землю мне часто снился сон – я лечу в каком-то тоннеле, который начинал постепенно сжиматься…
– И стенки которого состоят из звезд, и они обжигают.
– Тебе тоже снился этот сон?
– Да, Хью. Но я пока никак не могу преодолеть эту точку. Страх врезаться в нее, как катапульта, выбрасывает меня из этого сна.
– Не бойся, Боря. За этой точкой другой мир, где много яркого теплого света… и это, наверное, и есть Бог, – на лбу американца выступил пот.
– Хью, но ты говорил о какой-то опасности, – осторожно сказал Борис.
– Боря, там, за точкой, мне было хорошо, очень хорошо. Но потом все пропало. Звезды, свет, вместо этого одна темнота. Но это был уже не сон. Это китаец меня разбудил. Но я помню, вернее я это почувствовал, что перед этим свет мне что-то сказал. Когда он это говорил, мне было тепло, хорошо, спокойно. Но потом я понял, что мне говорилось о чем-то страшном. Страшном не для меня, для страны, – американец волновался. Пот уже тек по его изможденному ранением лицу. Слова с хрипом вырывались из груди.
Краем глаза Борис увидел, как одна из цветных кривых, до этого плавно изгибающаяся на экране монитора, резко изменила вид. Плавные, пологие холмы и впадины исчезли. Вместо них на мониторе стали вздыматься высокие, острые пики и такие же глубокие впадины.
– Хью, не волнуйся. Тебе надо успокоиться, и ты все вспомнишь. Раз китаец у тебя в голове что-то открыл, то и ты можешь воспользоваться этим.
– Не получается! – Брэдлоу оторвал от подушки голову, словно пытаясь встать. – После этого меня совали в «гипнотизер», и снова эта тупая машина утверждает, что у меня в голове ничего нет. И сон, которого я раньше боялся, мне больше не снится. Боря, я больше не падаю в звездном тоннеле! – выкрикнув последние слова, Хью бессильно откинулся на подушку.
И вновь на экране монитора плавно заскользила былая возмутительница спокойствия. Цифры в электронных часах безмолвно, сменяя друг друга по кругу, кружились в бесконечном хороводе.
– Боря, – хрип со вздохом, – ты должен спасти Америку…
Кривая на экране вздрогнула и стала вытягиваться в прямую линию. Электроника отреагировала молниеносно – тревожный звук сирены ударил по барабанным перепонкам.
Тревожная суета, заполнившая палату, резко контрастировала с чуть вздрагивающей красной прямой линией на мониторе. Будто кто-то отчаянно пытался пробиться сквозь толщу земли, но сил хватало лишь на слабое подрагиванье почвы.
Чтобы не мешать, Ковзан вышел из палаты, на ходу надевая на голову черный шлем. И вновь кольцо из шести тел сомкнулось вокруг него. Короткая команда «Forward» – и черный многоногий «скорпион», готовый смертельно ужалить в любой момент, устремляется по коридору, мимо испуганно прижавшейся к стене медсестры.
Отель «OldFaithful».
15.10. по местному времени.
– Джек, я клянусь тебе, что у меня и в мыслях не было устраивать ничего подобного. Просто мне надоело, что все мысли Ники заняты этой собакой. И я хотела, чтобы она спокойно, вдумчиво выбрала в магазине то, что ей понравится, чем она будет с удовольствием заниматься. А не ткнула бы в первую попавшуюся вещь, только чтобы я отстала и не мешала ей играть с ее обожаемым Диком.
