— Вот ты какой, Альб, — наконец прошептал он, выпрямляясь во весь рост.
— Что здесь происходит? Кто этот господин? — спросил Альберт, подходя к отцу. Тот был совершенно бледен, глаза закрыты.
— О, Альб… Это господин Хорш, мой давнишний ученик и друг. Не сердись на него.
— У твоего друга скверные манеры, отец.
Хорш устало уселся в кресло и засмеялся. Он не спускал с Альберта своих дьявольски любопытных глаз. Казалось, все, что здесь происходило, представляли для него необычайный интерес.
— Не знаю, сколько бы я дал за одну каплю крови нашего Альба, — наконец проговорил он, играя в руках автоматической иглой.
— Замолчите, Хорш… Вы меня убьете, — простонал отец.
При словах «нашего Альба» Альберт пришел в ярость. Он подбежал к креслу, в котором сидел Хорш, и, схватив его за борта пиджака, поднял на ноги и потащил вон из кабинета. Возле двери Хорш внезапно выпрямился во весь рост и противным, хриплым голосом заорал:
— Но ведь девчонка действительно моя! Отдайте мне девчонку!
Потом он исчез.
Несколько отдышавшись, Альберт вернулся к отцу. Профессор полулежал в неудобной позе, с закрытыми глазами.
Альберт схватил его руки. Они были совершенно холодные.
Через месяц после смерти отца Альберт докладывал на ученом совете о результатах своей работы. Они были неутешительны.
— Каковы ваши дальнейшие планы? — спросил в конце доклада профессор Биркгофф.
Альберт пожал плечами. Кроме методики, которую ему в наследство оставил отец, он ничего другого придумать не мог. Совершенно очевидно, он не проявлял никаких выдающихся талантов в исследовательской работе, потому что доктор Сеат, сухонький сгорбленный старичок, прошамкал:
— Группа нуждается в хорошем консультанте.
— Кого бы вы предложили, доктор?
— Кого-нибудь из старых учеников профессора Олфри… Ну, например, я помню, был такой талантливый юноша… Позабыл его фамилию… что-то вроде Хирш, Хурш…
— Хорш! — крикнул Альберт.
— Да, да. Именно он. Очень был талантливый человек. Вот найти бы его…
Альберт сжался, как пружина. А доктор Сеат продолжал:
— Я помдю, еще в то время, когда только началась расшифровка генетического кода, он сделал несколько блестящих открытий. Ну, например, вот это… Обратная связь между концентрацией РНК в ядре клетки и концентрацией аминокислот в цитоплазме… И еще он вместе с профессором Олфри научился писать генетическое сообщение… Очень талантливый ученый. Только неизвестно, где он сейчас находится…
Не дожидаясь окончания заседания ученого совета, Альберт побежал домой. Он решил поехать к Хоршу и в разговоре с ним выяснить, какое он имеет отношение к нему и Миджее, в чем состояли его разногласия с отцом и вообще, что это за человек. Да в конце концов он готов был принести свои извинения этому неприятному типу за вспышку…
Альберт вошел в столовую.
— Где Миджея? — спросил он экономку.
— Наверное, в парке. Она с утра ушла в парк.
Он прошел по дорожкам парка в надежде найти девушку где-нибудь в укромном уголке с книжкой в руках. Но Миджеи нигде не было. Он несколько раз окликал ее по имени. Вдруг в одном углу, там, где каменная изгородь проломлена, он увидел на скамейке что-то белое. Подойдя ближе, он обнаружил, что это был томик Байрона. И тогда его взгляд упал на кусты перед отверстием в изгороди. Они были измяты, поломаны, как будто по ним тащили что-то тяжелое. Он бросился туда, добрался до отверстия в кирпичной стене и здесь обнаружил голубую ленту, которой Миджея повязывала волосы.
Первая его мысль была заявить в полицию. Но при воспоминании о Хорше в его душе шевельнулось страшное подозрение.
Вывести машину из гаража было делом одной минуты, и вот он уже мчится на север в Кабле. Почему он поехал в Кабле? Да ведь там раньше жила Миджея. Именно там ее навещал Хорш…
Полтора часа пути пролетели совершенно незаметно. В памяти пронеслась картина первой встречи с Миджеей, затем беседа о Хорше, встреча с ним. Странно, что отец никогда ничего ему не говорил о своем самом талантливом ученике и сотруднике.
Только теперь Альберт понял, что отец многого не говорил ему. Более того, он упорно скрывал от сына что-то самое главное в жизни и в его научной работе. И это главное таинственным образом переплелось с Хоршем и с исчезнувшей Миджеей. Зачем Хоршу нужна Миджея? О каком «единственно правильном пути» они спорили в день смерти отца?..
Альберт въехал в небольшой городок или селение, которое, как гласила дорожная надпись, называлось Кабле. Оно было совершенно пустынно, будто здесь все вымерли, и он долго не мог найти ни одной живой души, чтобы узнать, где находится дом родителей Миджеи.
Он подвел автомобиль к воротам и вошел в миниатюрный дворик небольшой католической церкви из красного кирпича. Уже спускались сумерки, и из окон струился трепетный оранжевый свет. Альберта встретил немолодой толстоватый священник, который до этого, по-видимому, занимался уборкой, потому что полы его сутаны были заправлены за пояс.
— Чем могу служить, молодой человек?
— Я бы хотел узнать у вас, где здесь, в Кабле, находится дом Шаули. У них есть дочь, девочка, по имени Миджея.
— Миджея? — переспросил священник с ноткой удивления в голосе.
— Да.
Помешкав минуту, он сказал:
— Лучше войдемте в дом…
Они прошли по темной галерее, обошли алтарь и оказались в крохотной комнатушке, где горела керосиновая лампа.
— Так, значит, вы интересуетесь девушкой, по имени Миджея? — спросил священник.
— Да, и ее родителями.
— Гм, странно. А разрешите узнать, кто вы ей будете?
— Дальний родственник.
— Совсем странно.
— Почему?
— Дело в том, что родителей у девушки нет. То есть, конечно, есть, но они неизвестны. Она подкидыш.
— Что? — воскликнул Альберт. — Но она сама мне говорила, что у нее есть отец и мать, и что они недавно уехали в Австралию, и что…
— Увы, — произнес священник, — это не так. Девушка, конечно, считает, что мадам Шаули и господин Шаули — это ее мать и отец. В действительности привезли сюда ее новорожденным младенцем два каких-то молодых господина и отдали на воспитание вышеупомянутой супружеской паре… Это, если мне память не изменяет, было лет шестнадцать назад. Я хорошо помню день, когда по поселку разнесся слух, что у четы Шаули появился ребенок. Я поспешил к ним, чтобы совершить обряд крещения, но…
— Что «но»?
— Присутствовавший в доме чужой господин сказал, что девочка в этом не нуждается. Для меня это было страшной неожиданностью. Я спросил его: «Почему?» И он мне тогда ответил… Да, припомнил. Он сказал: «Крестят тех, кто от бога. А она от человека». Я до сих пор не понимаю, что он имел в виду.
