Ему пришла мысль о том, как можно избавиться от встреч с женскими особями пустынников. Все же было интересно приходить к стражам и разговаривать с пустынниками, но Ирв больше не хотел наткнуться на женскую особь. Он вышел во двор, собрал ненужные обломки старой мебели, которые еще вначале вынес туда, и перетащил их поближе к стражам. Потом разжег костер и сел рядом с ним, глядя в темноту равнины. Ночь за стражами была не такой, как в городе. Ночь за стражами была пустой, и лишь пустынники наполняли ее своей пустотой. Тьма без огней и звезд над равниной. Долгая, пустая тьма, уходящая вдаль под низким небом. Ирв смотрел в нее, думал ни о чем. Костер горел. Отблески пламени на стражах, этих серых камнях, которые стоят здесь, а за ними ничто, ничто…
Пустынников не было. Вернее, они были где-то, но не здесь, не рядом. Огонь костра должен был отпугивать женских особей, но мужские не боятся его. Ирв ждал. Хотя, нет. Теперь уже, пожалуй, нет. Он просто сидел у костра перед пустой ночной равниной. Потом почувствовал, что ноги затекли от долгого сидения, мышцы болели после трудного дня. Тогда он лег на землю и лежал, глядя в огонь. Потом уснул.
Кто-то смотрел на него. Ирв открыл глаза.
— Мне понравились ваши сны, — сказал Пустынник. Он стоял за стражами, бесформенный, незримый. Тьма была черной, Пустынник — никакой и определял себя именно тем, что там, где он, не было тьмы. Костер все еще горел. Отблески пламени проходили сквозь Пустынника.
— Это ты? — спросил Ирв, глядя на него и пытаясь узнать, хотя и понимал, что это невозможно.
— Я.
Голос был похож, но все же Ирв сомневался, не доверяя одному лишь похожему голосу.
— Почему вода мокрая? — спросил Ирв.
— Это бессмысленный вопрос, — сказал Пустынник. — Вода мокрая потому, что это ее свойство.
— Да-да, — Ирв улыбался Пустыннику как старому знакомому. Впрочем, он и был кем-то вроде этого. — Привет. Как дела?
— Я не вполне понимаю, что мне отвечать, — проговорил Пустынник. — Я должен рассказывать, что делал?
— Нет, — улыбнулся Ирв, — не нужно. Скажи просто, что нормально, и этого будет достаточно.
— Тогда зачем вы задаете вопрос, на который сами говорите мне ответ?
— Это просто способ общения, — сказал Ирв. — А как вы общаетесь друг с другом?
— Мы не разговариваем друг с другом, это совсем другое. Мы передаем образы, но это не похоже на разговор.
— Значит, вы все же обмениваетесь информацией?
— Нет, это не информация.
— Понятно.
Ирв молчал, не зная, что еще спросить.
— Скажите вопрос, — проговорил Пустынник.
Ирв покачал головой, потом сел.
— Тебе нужен вопрос для Нолу?
— Да.
— А сам ты не можешь его придумать?
— Я не могу думать, — сказал Пустынник.
— Конечно, но с помощью моих мозгов. Тебе ведь самому виднее, что ты хочешь.
— Нет. Вы знаете больше меня. Вы можете думать лучше.
— Вряд ли я знаю больше про вас, пустынников, чем ты сам.
— Это не важно. Скажите вопрос.
Ирв помолчал секунду, глядя на Пустынника.
— Как твое имя? — потом спросил он.
— Мое имя состоит из образов, вы не знаете их.
— Тогда… покажи мне эти образы, я постараюсь запомнить, — сказал Ирв.
Он помнил, как пустынники заполняли его сознание своими мыслями. Но сейчас Пустынник был один, и Ирв подумал, что в одиночку он, наверное, не причинит ему вреда, если войдет в его, так сказать, видимую часть мозга. Ирву хотелось посмотреть то, что покажет Пустынник, он решил рискнуть. Хотя, пожалуй, и не было никакого риска.
— Хорошо, — ответил Пустынник.
Ветви деревьев, качающиеся на ветру, но деревьев нет — ветви высоко в небе. Высоко? Ирв видел далекую синеву, не плоское небо, похожее на потолок над головой. И солнце блестит в воде — сверкающая рябь. Ветер создает ее, вея свежестью и прохладой. Но рябь в небесах, она словно листья на качающихся ветвях. Облако-небо за ними. Небо — лишь облако, а вокруг — тьма, ничто. Хотя, нет. Там звезды, но не как на небе, волны прокатываются по ним. И волны тьмы приносят другие звезды, скрывая эти. Что это?
«Мое имя довольно старое, — сказал Пустынник в голове Ирва. — Оно пришло еще из другого мира».
«А ты помнишь другой мир?», — подумал Ирв.
«Нет, я не помню. Мои родители жили в нем, а я родился здесь».
«Значит, ты знаешь, что вы пришли из другого мира?».
«Да».
«Что это был за мир? Расскажи мне… покажи».
«Нет, я не видел его, я не был в нем».
«А твои родители, они не рассказывали тебе?»
«Мы не умеем рассказывать. Лишь образы, только образы».
«Тогда покажи мне их».
«Их не так уж много, и я сам не всегда понимаю, что они означают».
«Все равно. Покажи».
В зеленых травах веет ветер. Трава высокая, и так славно стоять в ней, накрыв собой колышущиеся стебли. Они перестают колыхаться. Те, что снаружи, — да, ветер треплет их, но внутри они неподвижны в пустоте. Трава… В ней жизнь, в сочных стеблях. Как славно ощущать ее, быть ею! Скоро придет она, они будут вместе в траве, над травой. Как славно ждать среди колышущихся стеблей и чувствовать жизнь и набираться жизни.
Прибрежные волны проходят сквозь. Камни. Пенный прибой. Движение. Там дальше все иначе, словно другой мир. Нет неба, нет ветра, только поверхность воды над головой. Иногда она любит бывать там, становиться частью океана. На дне так много камней.
Только бы уйти, он гонится за мной, он больше, он быстрее. Почему так малы шаги? Только от горизонта к горизонту. Он может шагать дальше, он другой, совсем другой. Я видел, как он ест таких, как я. Он хватает и… Нет! Вот он! Быстрее! Только бы уйти!
От горизонта к горизонту, вверх, вниз через горы, с вершины на вершину или от подножия к вершине, если гора слишком большая. Куда она идет? О ее цель вполне ясна: там камнепады и лавины — отличное средство, отличное. Итак, от горизонта к горизонту, вверх, вниз, вверх, вниз…
— Все! Все! Нет! Хватит! — Ирв закричал Пустыннику, почувствовав, что сейчас просто разорвется от головокружительных пустынничьих шагов, которые он испытывал на себе. Нет, это не для человека, это слишком головокружительно и странно.
— Хорошо, — сказал Пустынник и перестал.
Ирв сидел некоторое время, тяжело дыша. Потом помотал головой.
— Ну и ну, — пробормотал он. — Ну и ну.
— Вам не понравилось? — спросил Пустынник.
— Понравилось? Хм… Не знаю, как ответить тебе. Это было интересно, но уж очень захватывающе и… и сумасшедше. Слишком.
— Я показал не все, — проговорил Пустынник.
— Ладно, не важно. Как-нибудь потом, — Ирв задумался. — Похоже, я понял кое-что. Мне показалось, что вы питаетесь не столько мыслями, сколько жизнью, а ваши женщины — движением внутри себя.
