"Мандарин", как я тут же окрестил его, продолжал стоять у порога, вежливо ожидая моего разрешения войти в комнату. Стражи порядка почтительно держались в нескольких ярдах позади него, преданно пожирая глазами высокое начальство.
- Разумеется, - произнес я, почтительно наклонив голову. - Будьте добры, чувствуйте себя как дома.
С грацией, поразительной для человека его возраста, Елю Чуцай сделал несколько шагов вперед. Агла уважительно приветствовала его и, как и подобает добропорядочной монгольской женщине, опустилась на колени, чтобы раздуть едва тлевшие угли маленького очага. Кажется, я уже упомянул, что вечер был на редкость холодным. Наш гость выглядел настоящим патриархом. Длинные усы и жидкая бороденка были совершенно белы. Тонкая косичка такого же цвета опускалась на его плечи. Он стоял, чуть сгорбившись, посреди нашей небольшой комнаты, спрятав руки в широкие рукава шелкового халата.
- Пожалуйста, садитесь, мой господин, - предложил я, указывая в сторону единственного стула в комнате.
Он молча, с достоинством принял мое предложение. Растроганная Агла пыталась сделать его пребывание у нас чуть более комфортабельным, предложив ему две имевшиеся в нашем распоряжении подушки, но он легким жестом отклонил ее предложение, после чего мы сами уселись на них у ног нашего высокого гостя.
- Для начала мне следует подробно объяснить вам, зачем я пришел, начал он так тихо, что я едва смог расслышать его голос за треском разгоревшихся поленьев. - Но прежде разрешите мне поблагодарить вас за внимание. В моем возрасте приятно чувствовать тепло очага за спиной.
- Вам нет нужды ничего объяснять, - остановила его Агла. - Всем известно, что вы правая рука Великого хана.
Он слегка наклонил голову в знак признательности.
- Я служу монголам еще с того времени, как их первый Великий хан носил имя Темучин. Я был еще зеленым юношей, когда войска Потрясателя Вселенной перевалили через Великую Китайскую стену и захватили город Янкин, где я родился. Я был оставлен в живых благодаря моему умению читать и писать, хотя и стал рабом. Монголы, конечно, дикари, но их вождь уже тогда умел смотреть на много лет вперед.
- Вы говорите о Чингисхане? - осторожно осведомился я.
- Естественно, но сейчас среди монголов не принято упоминать ни одного из его двух имен. Его называют Великим ханом, Потрясателем Вселенной, Величайшим из Величайших и еще несколькими другими именами, хотя все это не имеет прямого отношения к предмету нашего разговора. Он был отцом Угэдэя, нынешнего Великого хана, человеком, завоевавшим для монголов Китай, Сибирь и твердыни Хорезма. Воистину он был величайшим человеком в истории человечества.
Естественно, я и не собирался оспаривать его высказывания. Седой мандарин явно не был льстецом, не имел оснований произносить передо мной хвалебные речи в адрес кого угодно. Он искренне верил в то, что говорил, и многие его утверждения на самом деле соответствовали истине.
- Сегодня империя монголов простирается от Китайского моря до Персии. Хулагу готовится покорить Багдад. Субудай уже отправился в поход против русских и поляков. Кубилай замыслил захватить Японию.
- Ему лучше отказаться от этого плана, - неосторожно пробормотал я, вспомнив из курса истории, что флот Кубилая был уничтожен штормом, который японцы с тех пор величают "Священным черным ветром" или "Камикадзе".
Елю Чуцай подозрительно уставился на меня.
- Что вы хотите этим сказать? - требовательно спросил он. - Вы обладаете даром пророчества?
Агла бросила на меня предостерегающий взгляд.
- Ничего похожего, - возразил я, вспомнив ее слова о том, что монголы не жалуют предсказателей, и делая все возможное, чтобы мой голос звучал по возможности более искренне. - Просто, на мой взгляд, монголы прекрасные воины, но никак не моряки. Их стихия степь, а не море.
Китаец несколько минут изучал мое лицо.
- Вы правы, - произнес он наконец. - Монголы лучшие воины в мире, но они не моряки. Впрочем, они также не администраторы, не писцы и не мастеровые. Но для выполнения всех этих обязанностей у них есть пленники. Они найдут сколько угодно хороших моряков среди китайцев.
В знак согласия я вежливо склонил голову.
- Пределы империи должны постоянно расширяться, - продолжал он, - это завет самого Чингисхана. Он со всей очевидностью понимал, что его варварские полчища должны постоянно находиться в движении, покорять новые народы и страны, или империя рухнет. Монголы - дети войны, они созданы для нее. Если у них не останется внешних врагов, они начнут резать друг друга. Темучин нашел единственно верный путь, направив энергию древних кочевников Гоби в нужном для него русле, и создал таким образом сильнейшую армию в мире.
- Может быть, вы и правы, - согласился я, пожимая плечами.
- Империя должна постоянно расширять свои пределы, или она рухнет, повторил он. - Иного пути нет. Во всяком случае пока.
- Но это означает гибель для десятков и сотен тысяч людей. Сотни сожженных и разрушенных городов.
Он равнодушно кивнул.
- И вы помогаете им в этом? Но почему? Вы же цивилизованный человек. Почему вы помогаете монголам, захватившим и превратившим в руины вашу собственную страну?
На секунду Елю Чуцай закрыл глаза. В мерцающем свете пламени очага его морщинистое лицо мгновенно превратилось в высохшую мертвую маску.
- В мире существует только одна цивилизация, - медленно произнес он, открывая снова глаза. - Это цивилизация Катая, или Китая, как вы зовете ее на свой западный манер. И я служу Великому хану, чтобы принести эту цивилизацию на копытах монгольских коней до самых пределов Обитаемого мира.
Теперь я уже окончательно перестал что-либо понимать.
- Но монголы покорили Китай. Кубилай правит в Янкине.
Старик снисходительно улыбнулся.
- Да, Кубилай родился в войлочной юрте, недалеко от того места, где мы сейчас находимся. Но он уже скорее китаец, нежели монгол. Он носит шелковый китайский халат, рисует изысканные пейзажи и управляет своей империей не менее разумно, нежели представители свергнутой династии.
Наконец-то до меня дошел смысл его слов.
- Вы хотите сказать, что монголы только исполнители ваших замыслов, а настоящие победители - вы, китайцы.
- Совершенно верно, - согласился Елю Чуцай. - Монголы всего лишь вооруженные руки империи, а древняя цивилизация Китая - ее мозг.
- Выходит, монголы всего лишь служат вам, - подала голос Агла.
- О нет, клянусь священной памятью моих предков, - поспешно возразил китаец, искренне расстроенный тем обстоятельством, что у кого-то в голове могла зародиться столь опасная идея. - Мы все служим Великому хану Угэдэю. Я не более чем раб, хотя мое влияние на его политику на самом деле велико.
