Дельфины принялись совещаться между собой, потом решили призвать на помощь других дельфинов и послать к ним гонцов, и те помчались по волнам, поднимая каскад брызг и то и дело ныряя. Пришлось дожидаться их возвращения. Тем временем подданные Ванимена отдыхали, восстанавливали растраченные силы, охотились. К счастью, настал мертвый штиль, который длился довольно долгое время. Благодаря безветрию в море не вышло ни одно судно, и можно было не опасаться, что люди пожелают узнать, кто находится на незнакомом корабле, который вошел в их воды.
Наконец дельфины-гонцы вернулись и рассказали о том, что удалось узнать. Почти все земли, лежащие за Гибралтарским проливом, не годились как место, где мог бы поселиться народ лири. Во-первых, там слишком развито рыболовство, во-вторых, слишком сильна церковь. Жители этих стран, конечно же, не обрадуются, когда узнают, что к ним явились незваные гости, которые тоже занимаются ловлей рыбы. Берега Северной Африки подходили, пожалуй, больше, но в то же время ислам, который исповедовали жители этих берегов, в своей борьбе со всем, что зовется Миром Волшебства, отличался еще большей непримиримостью, чем христианство.
Есть, однако, на восточном побережье узкого моря одно место… Дельфины никак не могли толком объяснить, что это за узкое море и о каком месте вдет речь. Они плохо представляли себе, как туда добраться, знали только, что Волшебный мир не подвергался там полному изничтожению, как это случилось, например, в Испании. Напротив, судя по слухам и обрывочным сведениям, которые дельфинам удалось добыть, в той стране и по сей день обитают чудесные волшебные существа. Так, значит, люди, которые там живут, относятся к ним терпимее и снисходительнее, чем где бы то ни было в Средиземноморье? Кто знает…
Воды Гибралтара бороздили многочисленные суда, у берегов сновали рыбачьи лодки, повсюду под водой были расставлены сети. Несмотря на эти опасности, охотники Ванимена наловили достаточно рыбы, чтобы накормить все племя. Теперь можно было продолжить плавание к уже недалекой цели. Берега Средиземного моря были сильно изрезанными, и почти везде они поросли густыми зелеными лесами. В море было множество островов. Несомненно, здесь удастся найти подходящее место для основания Нового Пири.
Сердце Ванимена взволнованно забилось. Он с трудом сдерживал нетерпение и задавал все новые и новые вопросы. Дельфины более или менее подробно описали, как выглядят жители суши, поскольку им не раз случалось видеть людей на берегу. Дельфины рассказали и о том, какую одежду носят местные жители и какие у них магические амулеты, талисманы и тому подобные вещи. Люди нередко гибли в море, и если дельфины видели тонущих, то помогали им добраться до берега. При этом в силу своего любопытства дельфины, конечно же, не упускали случая рассмотреть все до мельчайших подробностей. К сожалению, Ванимен с трудом понимал язык дельфинов, они же еще никогда не встречались с кем-нибудь, кто хотя бы отдаленно походил на сынов племени лири. По большей части Ванимен угадывал, о чем хотели ему сказать дельфины. Дело пошло легче, когда они стали пересказывать разговоры людей, которые им удалось когда-либо слышать. Дельфины славятся необычайно острым слухом и хорошей памятью, тут им просто нет равных среди всех животных существ.
Ванимен дополнил то, что узнал от дельфинов, сведениями, которыми располагал со времени своего путешествия по южным морям, и тем, что слыхал от людей, с которыми встречался в своей жизни. Иные из людей, давно умершие, кто десятки, а кто и сотни лет назад, были учеными и охотно делились с Ванименом своими знаниями, порой открывали и тайны, поскольку не сомневались, что Ванимен эти тайны не разгласит. Среди них были король Дании Свенд Эстридсон и епископ Роскильдский Абсалон…
Земля, о которой говорили дельфины, лежала на берегу Адриатического моря и называлась Далмацией. Ныне она входила в королевство Хорватия, латинское имя которого, Кроация, также было Ванимену известно. Народ Далмации был родствен руссам, но исповедовал католическую веру. О том, есть ли в Далмации существа, подобные русалкам северных вод, дельфины ничего не знали.
Только эти сведения и удалось по крохам собрать Ванимену.
Быть может, их ждет в Далмации гибель, которой закончится столь долгое и трудное плавание. Быть может, нет. Но есть ли выбор у тех, кто уцелел из племени лири?
Из-за небывало сильного шторма, который разыгрался в Атлантике, возвращавшийся в Данию когг «Хернинг» отклонился от курса. Пришлось бороться со встречным ветром, лавировать: неуклюжее судно плохо слушалось руля; трудно было натягивать шкоты и брасы, трудно было удерживать в нужном положении тяжелый румпель. Любой ценой нельзя было допустить, чтобы «Хернинг» окончательно сошел с курса, и приходилось проделывать всю работу снова и снова, днем и ночью, вести корабль, либо высылая вперед лоцмана, чтобы избежать столкновения с подводными рифами, либо наугад, вслепую.
Ингеборг умела только готовить пищу и прибирать на корабле, однако и ее работа оказалась не легкой. Эяна, более крепкая, стояла вахты и наравне с мужчинами управлялась с парусом. Она черпала силы в море, где играла с дельфинами, которые не уплыли, а сопровождали корабль, следуя за ним на небольшом расстоянии. Тоно, хоть и отличался невероятной физической силой, не мог в одиночку выполнять работу целой корабельной команды и часто сожалел, что они не оставили в живых ни одного матроса. Нильс не мог похвастаться силой, но был неоценимым помощником Тоно.
И дело было не только в том, что Нильс, как всякий парень, выросший в приморском поселке, многое знал о море и моряках. До сих пор ему лишь один или два раза повезло наняться матросом на корабль, но он с легкостью учился и жадно расспрашивал моряков об их работе. Когда-нибудь, мечтал Нильс, он поступит на хорошее судно, а потом, со временем, если будет угодно Господу, и сам станет судовладельцем и капитаном. Случалось, товарищи по команде не знали чего-то или не хотели объяснять мальчишке, тогда Нильс, вернувшись на берег, подходил с расспросами к тем, кто работал в порту. Нильс был приветливым и общительным парнем, он легко завоевывал расположение людей и получал от них ответы на занимающие его вопросы. Во время плавания на «Хернинге» он присматривался к работе матросов и капитана внимательнее, чем когда-либо, стараясь покрепче запомнить все, что видел.
И потому Нильс, сам того не заметив — дел было по горло, времени на размышления и оценки просто не оставалось, — стал капитаном «Хернинга». Если и проносились в его мозгу какие-то мысли перед сном, вернее, недолгим забытьем, в которое он проваливался, едва добравшись до койки, то мысли эти были об Эяне. Она смотрела на Нильса с улыбкой, порой рассеянно целовала в щеку или трепала по волосам, если работа спорилась, и тогда душа паренька от счастья взмывала ввысь, словно чайка в безоблачном небе. Но в остальном Эяна не обращала на Нильса никакого внимания. Конечно, ни у нее, ни у самого Нильса не было ни минуты свободного времени, но главная причина заключалась в другом: дети морского царя словно лишились сердца после того, как люди убили их младшего брата.
