К Приаму подошел последний оставшийся в живых сын - Полит.
- Я выслал лазутчиков, - сказал он, глядя из-под ладони на лагерь греков, - пусть разузнают, что там случилось.
- Может быть, готовятся к штурму? - высказал предположение царь, не зная, что попал в точку.
- Нет, что-то не похоже. Точно такая же суматоха была в день их высадки. По-моему, они жгут оборонительные укрепления. Либо их охватило безумие бунта, либо... Я страшусь произнести вслух свои домыслы, чтобы не спугнуть слабую надежду...
- Ты хочешь сказать, что...
- Не продолжай, отец. Подождем донесений разведчиков.
Однако лазутчики не вернулись. Их перехватили бдительные посты греков. Одиссей, опасаясь предательства, еще с утра распорядился усилить охрану лагеря. Ничего не должны были узнать троянцы о "машинах" богов и о коварном замысле завоевателей.
Лишь к вечеру удалось вернуться одному удачливому шпиону и доложить невероятную новость: греки уходят! Троянцы не могли поверить своему счастью. Но вскоре слова смельчака начали подтверждаться. Дым над лагерем греков рассеялся, и стало видно, что неприятель грузится на корабли и - о чудо! - отплывает в море. Целая флотилия унирем, распустив прямые паруса, пользуясь попутным ветром и начавшимся отливом, нехотя отходила от берегов Троады. Враг бежал, не добившись ничего. "Победа! Троянцы, великий день настал! Мы победили! Мы выстояли!" - кричали люди на стенах непокорившегося города.
Глава 10
Огненная колесница Гелиоса спускалась к горизонту. Тучи окрасились в кровавый цвет. Скоро мрак окутает землю Троады, но пока еще было довольно светло. Последний корабль греков побледнел в морской дымке и скрылся за островом Тенедосом. Только теперь окончательно уверовали жители многострадального города, что неприятель, столь долго их донимавший, который разорял близлежащие селения, уничтожал цвет троянского воинства, покорился-таки судьбе и воле богов - ушел навсегда.
Медленно открылись громадные ворота Трои, и первые смельчаки осторожно направились к бывшему лагерю врага. Вскоре уже целая толпа горожан растеклась по берегу. Впереди всех бежали вездесущие и отчаянно смелые мальчишки. Они шныряли повсюду, выискивая в изрытой тысячами ног земле брошенное или утерянное врагом оружие.
И тут люди обнаружили удивительный феномен. Ясное дело, что узрели они Коня. Да и как не увидеть было подобную громадину. Конь весьма искусно был сделан из дерева и покрыт черным лаком, еще слегка липнувший под рукой. Огромный, могучий, загадочный стоял он недвижно на берегу моря и внушал мистический ужас в сердца людей, копошащихся у его ног. Смотрели в изумлении троянцы на него и терялись в догадках, что за притча, что за изумительное сооружение?
Подошел царь Приам в окружении приближенных и охраны. Все почтительно расступились. Приам оглядел Коня и спросил у народа совет, как поступить с находкой. "Как скажите, так и будет", - заверил царь сограждан. Одни осторожно предлагали избавиться от неожиданного подарка: "Сбросить его с обрыва в море - и дело с концом. А еще лучше - сжечь его". Другие уверяли сограждан, что поступать так - неразумно. По их мнению, Коня надо бы внести в город и водрузить на акрополе. Пусть будет он памятником в честь славной победы над греками. Разгорелся спор. Колебался Приам. Не мог решить, какому мнению отдать предпочтение.
Тут отвлекла его шумная процессия. Обернулись все и увидели группу пастухов, ведущих связанного пленника. Впрочем, пойманный, казалось, вовсе не жалел о своем пленении: он шел охотно, радостно и заискивающе смотрел в глаза своим стражам. Подвели пастухи к Приаму пленного и бросили его на колени.
- Вот, государь, - молвили волопасы, - мы тут недалече словили этого перебежчика. Уверяет, будто сбежал он от своих собратьев, спасаясь от смертельной опасности.
Все стали смеяться над пленником, вид был у недавнего врага испуганный и жалкий. Сын Приама Полит подошел к перебежчику, упер острие копья в его грязную грудь и грозно потребовал:
- А ну рассказывай всю правду, ахейская собака! Кто ты и как оказался здесь? И, главное, - куда ушли ваши корабли?
Крупные слезы покатились по заросшей физиономии грека.
- О могущественный и всемилостивейший царь непобедимого города! - возопил он, вздымая к небесам всклокоченную бороду и грязные руки. - Выслушай несчастного Синона - меня Синоном зовут, ваше царское величие... Защиты прошу! О боги! Как несчастна моя судьба! А все потому, что неоднократно я выступал против осады Трои. Призывал воинов вернуться домой к их женам и детям. За это был я бит принародно. Но я был тверд в своих убеждениях. И тогда, чтобы избавиться от бунтовщика, от меня то есть, проклятый Одиссей - самый вредный из них - решил сгубить меня подлым образом. Поскольку я к тому же сродственник Паламеда, которого он, ваше величество, Одиссей, значит, под смертный приговор подвел... С тех пор Одиссей и до меня добирается, боясь мести с моей стороны. Ну тут, значит, решили наконец домой возвращаться...
- Погоди, - прервал Синона Полит, - выходит, что осада снята? Твои соплеменники убрались домой?
- В точности так, - охотно подтвердил Синон, - как есть - все уехали... только вот я вынужден был бежа-а-ать... - вновь заныл он, вытирая хитрые свои глазки грязными кулаками (хлюп носом, шмыг-шмыг). - Перед отплытием Калхас, по наущению Одиссея, объявил, что для счастливого возвращения на родину требуют боги человеческой жертвы, как будто мало и без того мы принесли жертв... Все со страхом ожидали, на кого укажет перст судьбы. Калхас долго притворно колебался, потом сообщил, что боги выбрали меня, бедного Синона... (шмыг-шмыг, хлюп) что и следовало ожидать.
Ну, связали меня, повели к алтарю. Но я, не будь дураком, веревку перегрыз да и бежал... Долго скрывался в тростниках, пока, наконец, не представился случай сдаться в руки пастухам вашего величества, да будьте вы живы, здоровы и счастливы.
- Хорошо, - сказал Приам, выслушав пленного, - освободите его.
Тут вмешался жрец бога Аполлона Лаокоон. Он несколько раз уже обошел Коня, со всех сторон внимательно его осмотрел, теребя бороду и шепча не то заклинания, не то проклятия.
- Не верю я, чтобы ахейцы покинули Троаду навсегда!!! - горячился Лаокоон. - Не очень это похоже на них. Тут, наверняка, задумана какая-то военная хитрость.
- В чем же тут хитрость? - спросили его.
- В том, что в брюхе этого страшилища могут находиться десятка полтора воинов, и мы будем последними дураками, если своими руками поможем им войти в город.
