— Давайте рассуждать логически, — сказал Мюллер, отмахиваясь от озверевших вконец комаров. — Разумеется, любая дверь открывается в первую очередь изнутри. Но если ты уходишь из дома или дома никого нет, а тебе надо обезопасить его от возможного похитителя, ты ее запираешь. А если мы так делаем на Земле, то и они, в небесных далях, должны делать то же самое.
— А если «сезам»? — спросил не без ехидства Костик.
— Какой «сезам»? — Профессор забыл о восточной сказке.
— В переносном смысле, конечно, — сказал Андрюша.
— А! Звуковой сигнал! — понял профессор. — Не исключено. Но давайте надеяться на нечто более обычное, потому что их слова «сезам» нам никогда не узнать.
Костик достал свой ножик и пытался всунуть его острие в нитяную щель. Безрезультатно. Они нажимали на разные места люка, и также ничего не выходило.
— Нет, — сказал наконец Мюллер. — Способ должен быть прост, и в то же время он должен исключать случайности.
— А если так? — спросил Андрюша и нажал обеими руками на люк, совершая при этом круговое движение, словно отвинчивая его.
Костик улыбнулся. Зрелище было нелепое. Когда у Андрюши не получилось движение в одну сторону, он, нисколько не смущаясь, стал поворачивать люк в другую сторону. И когда люк довольно легко двинулся и стал вывинчиваться, это было так необыкновенно, что Мюллер с Костиком замерли и затаили дыхание, будто боялись спугнуть корабль или помешать Андрюше.
Вывинтившись на три оборота, люк остановился — дальше не шел. Андрюша стал толкать его в разные места, и люк утопился правой стороной, повернулся вокруг вертикальной оси и замер.
Перед ними было темное отверстие, из которого исходил странный, легкий и чуть дурманящий запах, словно аромат экзотического цветка.
— Эй, — негромко произнес Андрюша, — там есть кто?
Внутри было полное молчание.
Никто не решался сделать следующего шага.
Вдруг Костик спросил, совсем не по делу:
— А как ты догадался этот круг вертеть?
— Не знаю, — сказал Андрюша. — Что-то меня натолкнуло.
— Ты думал об этом?
— Ни о чем я не думал.
— Молодые люди, — сказал Мюллер, — вы отвлекаетесь на частности.
— Мы ждем, когда вы, профессор, заглянете внутрь своего метеорита, — сказал Костик. — Там уже на стол накрыли.
— У меня создается ощущение, что вы не осознаете всего значения того, что происходит, — обиженно сказал профессор. — Мы с вами встретились с могущественной иноземной цивилизацией, преодолевшей немыслимые расстояния, чтобы достичь нашей планеты.
— Или ухлопать ее, — сказал начитанный Костик, который вспомнил выразительные картинки, виденные им в журнале «Мир приключений», иллюстрировавшие повесть любимого им писателя Герберта Уэллса «Борьба миров».
— Я полагаю, — возразил профессор, — что цивилизация, которая постигла межзвездные сообщения, не может быть злобной.
— Почему? — спросил Костик.
— По той простой причине…
Но причины профессор не нашел и еще более рассердился.
— Я пошел, — сказал он, не двигаясь с места. — Нас ждут.
— Нас ждут мертвые тела, — сказал Костик.
Профессор не понимал, что за внешней грубостью и даже развязностью Костик скрывает страх, владевший им. Черное отверстие люка в космический аппарат представлялось входом в преисподнюю. Но так как Косте казалось, что спутники никоим образом не разделяют его страха, то и самому показывать его было нельзя.
— Я пойду, профессор? — тихо спросил Андрюша, поправляя грязными пальцами очки. — Я худее вас, мне сподручнее.
— Идите, Андрюша, — с облегчением сказал профессор. — И говорите нам оттуда обо всем, что увидите.
— Я увижу, — сказал Андрюша, словно находился в каком-то трансе. — Я увижу нечто подобное гробу.
— Андрей! — остановил его Мюллер. — Идите, не надо фантазировать. Если вы боитесь, я пойду первым.
— Нет, я не боюсь. Мне ничто не угрожает, — ответил Андрюша, взялся пальцами за края люка и, подпрыгнув, перенес ноги через нижний край люка. Потом он выпрямился, и голова его исчезла из виду.
И тут же внутри аппарата зажегся свет, так что торс Андрюши стал черным силуэтом.
— Осторожнее, Андрюша! — воскликнул профессор, отступая от люка. — Возвращайтесь.
— Ничего страшного. — Андрюша наклонился, чтобы выглянуть из люка. — Аппарат устроен таким образом, что появление человека включает приборы, которые обеспечивают его светом, теплом и прочими жизненными функциями.
— Ты сам говоришь? — вдруг спросил Костик.
— А кто же за меня?
— Ты говоришь как-то не так. Будто тебе внушают эти мысли.
— Костя, вы отвлекаете Андрюшу, — сказал Мюллер.
— Я опасаюсь, — сказал Костик, — не проникла ли в мозг Андрюши чужая сила, таящаяся в этом аппарате.
— Это чистая мистика, — сказал профессор. — Но если вам страшно, то вы можете вернуться в лагерь.
— Мне страшно. Но не за себя, — сказал Костик. — Мне страшно за все человечество.
— Почему? Нам ничто не угрожает. Мы ученые. И движимы гуманными побуждениями.
— Что ваш гуманизм по сравнению с тем, о чем мы не можем иметь представления?
— Гуманизм одинаково свойствен всем разумным существам. Он рожден христианством.
— А когда конкистадоры убивали ацтеков, — сказал Костик, — они тоже были гуманными?
— Это были нецивилизованные люди.
— Когда я иду по лесу, — сказал Костик, — и наступаю на муравейник, я не знаю, сколько муравьев я задавил. И не интересуюсь этим. Не потому, что я гуманный или негуманный, а потому, что я не замечаю всякую пакость под ногами.
— Это не аргумент, — вскипел профессор, — потому что муравьи не относятся к человеческому роду.
— А они? — Костик показал на отверстие люка, где скрылся Андрюша. — Они относятся к человеческому роду?!
— Подождите, — остановил его профессор. — А где Андрюша?
— Боюсь, что он их пленник, — мрачно произнес Костик.
Только тут профессор увидел, что Костик сжимает в руке топор, которым они расчищали водослив.
— Андрюша! — позвал профессор, заглядывая в люк.
Там внутри было светло. Но свет был ровным и никаким, ниоткуда. И не было видно никаких предметов или дверей, как положено. Впрочем, остановил себя профессор, почему положено?
— Андрюша! — повторил он.
Никакого ответа.
Профессор обернулся, потому что услышал, как сзади плеснула вода.
— Вы куда, Костя? — спросил он.
