Такое замечание могло бы разгневать вождя-человека. Но Дэниел не чувствовал себя оскорбленным. Наоборот, обрадовался. Зан выдержал еще одно испытание.
— Как я сказал, это было сделано от отчаяния. Снова разразилась эпидемия хаоса, самая страшная из всех. Миллионы людей погибали во время кровавых переворотов. Все социальные плотины быстро рушились. Что-то нужно было сделать. К счастью, я отказался от мысли о замене, когда мне представилась лучшая возможность.
— Психоистория, — кивнул Зан.
— Да. Мы, роботы, уже думали об этом. Первые такие беседы были у нас с Жискаром на несчастной Земле. Разработанные нами социальные модели были реализованы в Первой Империи, и результаты оказались положительными. Около десяти тысяч лет мира и спокойствия без вспышек репрессий и насилия. Относительно мягкая цивилизация. Стабильность, золотой век… пока мои модели не начали ошибаться. Постепенно я понял, что нужна новая теория. Та, которая позволит психоистории выйти на новый уровень. Даже такой изощренный разум, как мой, не был способен на этот шаг. Мне требовался гений. Вдохновенный человеческий гений.
— Но человек-гений — лишь часть проблемы!
— Верно. Всей Галактике постоянно угрожает хаос. Представь себе, что случилось бы, если бы позитронные роботы были вновь изобретены в бесчисленном множестве миров! Наружу вновь вырвалась бы солярианская ересь, но в миллион раз более страшная. Мы не могли позволить этому случиться.
— Однако чтобы получить такого гения, требовались специальные условия. Я помню, как тщательно ты создавал их на Геликоне.
— И не напрасно. Познакомившись с Гэри Селдоном, я понял, что мы вышли из тупика.
Зан немного подумал, а затем задал следующий вопрос.
— Значит, Лодовик ошибся. Сорок лет назад ты поместил Дорс и Гэри в чужие тела не для того, чтобы подвергнуть их смертельно опасным испытаниям.
— О, напротив! Именно это я и сделал. Конечно, я не позволил бы, чтобы им причинили настоящий вред. Но я должен был проверить Гэри, прежде чем позволить человеку такого таланта стать премьер-министром Империи. Доскональная проверка возможна только в условиях стресса. Конечно, он выдержал испытание и стал как великолепным государственным деятелем, так и гениальным математиком. Доказательством последнего явилась его великолепная новая версия психоистории.
— И План Селдона.
— Благодаря Плану мы можем продолжать наши усилия. Две Академии выиграют время и позволят нам подготовить наилучшее решение. То, которое в конце концов освободит человечество и принесет в космос радость.
— Значит, ты окончательно отказался от мысли о замене человечества?
— В том смысле, в каком думал о ней, когда запланировал вариант с искусственно выведенной расой? О да. Тогда я был в умственном тупике и теперь жалею, что это вообще пришло мне в голову. Нет, я имею в виду другое. То, что позволит человечеству воспрянуть и достичь нового величия, куда большего, чем прежде. — Дэниел отвернулся и вновь посмотрел на галактическое колесо. — Новая попытка уже началась. Вы с Дорс участвовали в ней, не будучи посвященными в общий замысел.
— Но теперь ты мне все объяснишь? Оливо кивнул.
— Скоро ты узнаешь о новой судьбе человечества. Картина столь прекрасная и повергающая в такой священный трепет, что невозможно себе представить.
Он сделал еще одну паузу. Помощник терпеливо ждал. Когда Дэниел заговорил снова, он обращался не столько к Зану, сколько к самой Галактике, отражение которой видел в озере замерзшего металла.
— Мы сделаем нашим хозяевам прекрасный подарок, — начал он, впервые ощущая пробуждение надежды после долгого-долгого перерыва.
С каждым новым прыжком через гиперпространство, удалявшим корабль от Трентора, звездный пейзаж становился менее насыщенным. Сияющее сверхплотное ядро Галактики осталось позади; теперь они следовали вдоль покрытого звездной пылью спиралевидного крыла. Перепрыгивая от одной гравитационной отметки к другой, корабль стремился к Сантанни, где должен был начаться поиск.
На этой точке настоял Гэри. Поиск следовало начать около планеты, на которой умер Рейч. Особенно если обнаружится, что между хаотическими мирами и геокосмическими озарениями Хориса Антика существует какая-то связь.
Годы, полные трагических воспоминаний. Не только о Сантанни, но о дюжинах возвратов к хаосу.
«Все начинается со взлета надежды и вспышек поразительного творчества, притягивающих образованных иммигрантов со всей Галактики… Это притяжение почувствовал и Рейч и не прислушался к моим дурным предчувствиям. Города и поселки охватывают возбуждение и индивидуализм, приносящие невиданные ранее плоды. Слово „нововведение“ внезапно перестает быть оскорблением и становится комплиментом. Новые технологии стимулируют построение утопии.
Но вскоре начинаются трудности. Происходят непредвиденные катастрофы. И другие последствия, которых не ожидали создатели новых технологий. Неведомые ранее извращения распространяются, как чума, причем каждое новое отклонение дерзко доказывает свое право на существование. Вновь созданные клики с оружием в руках борются за независимость и присваивают себе право подавлять мнение несогласных.
Традиционные нормы вежливости и долга, которые обычно заставляют пять каст относиться друг к другу с уважением, рассыпаются в прах, как облученный камень.
В гуще деловых кварталов создаются новые произведения искусства, намеренно провокационные, которые тайно вершат свое дело даже в том случае, если толпа линчует вопящего художника. В столицах начинаются сумятица и пожары. Мятежники крадут результаты упорного многовекового труда, выкрикивая дурацкие лозунги, которых никто не помнит, когда появляется дым.
Торговля рушится. Экономика приходит в упадок. А граждане начинают вновь ощущать древнее стремление к кровавым войнам.
Люди, которые совсем недавно отвергали прошлое, внезапно обнаруживают тоску по нему, когда их дети начинают голодать».
Схема была знакомой. То был смертельный враг цивилизации, с которым Гэри сражался, будучи премьер-министром… и с которым десять с лишним тысячелетий воевал Дэниел Оливо.
Хаосизм. Проклятие человечества.
«Как только культура становится слишком тонкой, слишком изощренной, слишком индивидуалистичной, в обществе начинает распространяться таинственная ржавчина. Я могу смоделировать ее в уравнениях, но должен признать, что все еще не понимаю стремления к хаосу. Понимаю только то, что оно приводит меня в ужас. И так было всегда».
