его от микрофона и закрывает собой от толпы. Её волосы черные, словно забвенье, которое дарит Лета.
Она говорит:
– Я отвечу на все ваши вопросы.
Иван отступает назад.
Взять и сбежать. Это так просто.
Исчезнуть.
Пусть люди сами решают, что здесь случилось. Пусть наконец-то поймут – Иван сумасшедший.
Он снова смотрит в окно.
В дымке на побережье виднеется старый маяк. Отсюда он кажется тенью. Призраком, который мерцает на грани океана и неба. Забытый. Брошенный. Пришедший сюда из другого мира. Он потерял предназначение. Надежда для тех, кто ищет дорогу во тьме, обратилась в мираж. Башня – связь земли с небом – падает в океан.
Здесь маяк больше не нужен. Вдали от городской суеты. На отшибе. Он само одиночество. Расставание и уход от людей. Там место безумцам вроде Ивана. Среди скал и бушующих волн. В вечной борьбе с неизбежностью свет чистого разума гаснет. И в той глубокой, непроглядной пучине, никому не найти верный выход.
2
Кабинет вызывает странное чувство.
Будто живому в гробу опускаться на дно глубокой могилы.
Воспоминаний о прежней жизни немного.
Чужие вещи на столе, глупые картины на стенах, незнакомые книги в шкафу у окна. И запах. Дешевый парфюм. Таким пользуются миллионы мужчин по утрам. Они пахнут одинаково отвратительно.
Мебель.
Все в одном стиле. Какое-то русское барокко. Время Петра и бояр.
Иван скрывается здесь от людей уже несколько дней. Эта могила с огромными затемненными окнами на сто тридцать пятом этаже главного офиса корпорации «ОЗМА», как нельзя лучше подходит для мертвеца. Отсюда открывается вид на все побережье.
Орфей отправился в царство мёртвых, чтобы спасти свою жену. Ивану так делать не нужно. Лина, как тень, всегда рядом с ним.
– Ты все испортил.
– Я подписал документы, как ты хотела.
Лина берет со стола папку с бумагами и проверяет каждый лист. В её взгляде скользит что-то от хищника, который нашел свою жертву.
– Хочется покурить.
– Я скажу, чтобы тебе принесли сигареты.
– Мне интересно.
Лина отрывает взгляд от бумаг.
– Это я хочу курить или кто-то другой.
– Ты все утро слегка не в себе. Тебе нужно выпить лекарство.
Лина гладит его по руке. Прикосновение мертвеца к мертвецу.
– Я забыл рисперидон в туалете.
– Плохо. Никто не должен знать о лекарстве.
– Это безумие неопасно.
– Ошибаешься, милый. Мой отец принимал рисперидон каждый день.
– Его больше нет.
Лина забирает папку с документами и направляется к двери кабинета.
– Я схожу за таблетками, милый.
Она смотрит Ивану в глаза. Женский дух убийства и смерти. Эскорт бога битв. Наводящая ужас. Прообраз валькирий. Её тонкие губы дрожат. Она посылает ему поцелуй и уходит.
Иван снова ищет взглядом маяк. Может быть, то был сон? Полуденный бред, что часто приходит к нему между приемами рисперидона.
– Я всего лишь безумный старик.
Он повторяет это заклятие несколько раз. Предпринимает жалкие попытки убедить себя в рациональности мира, но никакие слова не изменят порядок вещей, и он знает об этом. Он противится мысли, которая постоянно присутствует: все нужно сжечь. Уничтожить. Улицы и дома. Память и чувства. Разрушить до основания. Посыпать все солью. Оставить проклятие этому месту. Чтобы ничто больше не выросло здесь и город никогда не стал прежним.
Чужое дыхание отвлекает Ивана от мыслей.
Шумный вдох. Пауза. Сухие свистящие и жужжащие хрипы. Кашель. Выдох. Скрежет зубов. Дыхание становится ближе. Слышен запах. Смесь мятной жвачки и горелых покрышек.
– Если ты собираешься сидеть здесь и делать вид будто попал в страну чудес, то я тебя стукну.
Иван обернулся.
В нескольких шагах от него стоял Михаил.
Он улыбался, как беспечный вампир от Энн Райс.
Молод, красив. Мальчик, которому нравится быть самым модным на вечеринке.
Он держится на линии света и тени, так чтобы солнечные лучи из окон падали на другой стороне комнаты. Его багровый костюм будто кровь, разливается от шеи до ног. Он несет на себе след порока.
– Горестно видеть, что ты все еще здесь. Если бы наши истории заканчивались хорошо, мы бы все лежали сейчас под могильными плитами.
Иван разводит руками:
– Я тебя не звал.
– Беда приходит сама.
Михаил садится в кресло и закидывает ноги на стол. Свет в комнате становится тусклым. Тени играют на стенах. Мебель сдвинулась с места. Сквозь закрытые окна в помещение проникает жужжание автомобилей на дороге внизу. Шорохи. Скрипы. Шаги.
Иван смотрит на дверь.
Сейчас сюда войдет Лина, и кошмар прекратится. Он должен принять две таблетки рисперидона. Может быть три. Безумие слишком близко. Галлюцинация так реальна, что кажется прикоснись он к лицу Михаила, то почувствует холод, идущий от мертвеца.
– Ты ненастоящий.
– Даже если и так. Что с того? Я всегда был тебе другом.
– Пустые слова.
– Я способен смеяться и плакать будто артист "на заказ"!
– Не сомневаюсь. Что тебе нужно?
– Я пришел повидать тебя перед смертью. Меня это, знаешь ли, очень волнует. Начало. Конец. Все эти философские штучки.
– Мне нет никакого дела до Дэвида Чалмерса.
– Как только Совет директоров одобрит Лину на должности нового президента корпорации, она тебя грохнет. Это же очевидно. Ты ведь уже все подписал? Я имею ввиду свое завещание.
Михаил улыбается.
Он запрокидывает голову вверх и принимается хохотать.
Ивану хочется его придушить.
Михаил кладет на стол небольшой черный квадрат – Радость-17. Его длинные острые ногти, оставляют царапины на крышке прибора.
– Хочешь промыть мне мозги с помощью этой штуки?
– Нет. Я должен тебе кое-что показать.
Михаил поднимает левую руку.
– Правду. И ничего кроме правды. Клянусь.
– Убирайся.
– Ты пародия на человека. Процедурная имитация.
– Я и так это знаю.
– Есть много в небесах и на земле такого, что нашей мудрости, Гораций, и не снилось.
Михаил хлопает себя по голове ладонью.
– У тебя мало времени, Ваня. Останешься здесь и умрешь. Я дам тебе новые документы и новую жизнь. Я дам тебе цель. И ты мне поможешь. Вместе мы возьмем в руки лопаты и перекопаем каждый метр этого сраного пляжа.
– Может принесешь сигарет?
– Отлично. Это грубо и некрасиво. Но все же похоже на план.
Иван молчит.
– Нам нужно идти. Думаешь эта девочка была хорошей женой? Как бы не так. Лина всех нас ненавидит.
– Заткнись. Заткнись. Убирайся.
Михаил поднимает руки будто сдается.
– Может обнимемся на прощанье?
– Лина любит меня.
Михаил снова смеется. Он закрывает рот ладонью и весь краснеет. Ему требуется целая минута, чтобы успокоится и наконец-то выдавить из себя:
– Не будь дураком. Моя дочь поимела тебя.
На парковке тихо и пусто.
Здесь словно бомбоубежище для машин. Они спрятались от людей, эти единственные настоящие домашние животные современного человека. Его механизмы.
Иван улыбнулся. Ему показалось забавным найти в себе детские представления об окружающем мире. Разве машины могут страдать? Он переносит свои чувства на предметы и вещи. Ведь как ни крути всюду каменный век. В сознании за тысячи лет никаких изменений. Все также хмурится небо и шепчет листва. Метафора лишь попытка слабого воображения оформить свои ощущения. Воплотить человека, которого всегда носишь внутри, в нечто снаружи и так избавиться от одиночества. Подключиться к внешнему миру и
